Шурика бодро переводит со всеобщего на родное наречие, и девочка чуть расслабляется. Кладу перед ней кусок белого тёплого хлеба, чистую ложку.
– Ешь.
Она испуганно поворачивается ко мне, но я спокойно киваю. Девчушка тянется к своему затылку, где расположены завязки её чадры, или как этот платок называется, что прикрывает её личико. Простой узел на затылке легко распускается, она аккуратно складывает ткань в квадратик, кладёт его справа. Потом берётся ручонкой за ложку. Волосы у неё удивительно светлые для тушурки. Почти пепельные. И ушки… Такие необычные… Остренькие… Острые?! Она – не человек!!! Эта девочка – саури! Ещё одна?! Высочайший! Да что здесь творится?!
Глава 18
– Тайе со уо махье аари…
Девчушка вздрагивает – неужели она помнит родную речь? Тогда что-то не выкладывается. Фраза, что я произнёс, значит буквально следующее: «Если будет мало, то добавят ещё». Она оборачивается, потом произносит на саурийском наречии:
– Дяденька, вы знаете мой язык?
– Сколько тебе лет, девочка?
– Семь.
А выглядит на четыре года. От недоедания? Вполне вероятно.
– Когда умерли твои родители?
– Три года назад. Их убили.
– Как ты уцелела?
– Меня забрала женщина. Пожалела. Не дала убить. А вы… – Девочка умолкает, но на её лице я вижу невысказанный вопрос: «… меня не убьёте?»
Отрицательно мотаю головой. И думаю: как же мало мы знаем о саури. Скажем, задержка в развитии. Физическом, но не умственном. Их исключительная память. Впрочем, последнее как раз известно. Так что неудивительно, что ребёнок не забыл родную речь.
– Не бойся. Твои беды закончились, и я думаю, моя жена будет рада иметь дочку-соплеменницу…
– Ваша жена?
– Она такая же, как ты, малышка. – Спохватываюсь, ласково глажу её по светлой головке: – Хейе, хейе, юмино…
«Ешь, ешь, девочка…» Маленькая саури снова берётся за ложку. Как же она голодна! Если я привезу её в Парду, может, Ооли простит меня?…
– Как тебя зовут, малышка?
Та с набитым ртом, не оборачиваясь, произносит:
– Аами.
– Почти как меня. Можешь звать меня папа Атти.
– Аати?
Двойное фиорийское «т» ей с первого раза не даётся. Я мягко поправляю её, и вторая попытка более удачна.
– Папа Атти?
– Марри Атти…
Она вздрагивает. Отставляет ложку в сторону. Затем соскальзывает с моих ног, ухватывает свою повязку, закрывающую её лицо и острые ушки, повязывает.
– Шамьи.
Что значит «Спасибо».
– Разве ты наелась? И куда ты пойдёшь?
Она молчит. Потом отвечает:
– Куда-нибудь.
Шурика с удивлёнными глазами смотрит на нас обоих, как мы между собой общаемся на совершенно незнакомом ей языке.
– Ты станешь моей дочерью.
Девочка настороженно молчит.
– Вы обманываете. Я не могу стать вашей дочкой. Мы – разные.
Ого! Видимо, этому её успели научить…
– Можешь. Так что оставайся. Мы скоро возьмём Кытх и уедем отсюда в другое место, в мою страну Фиори. Моя жена очень добрая женщина, которая будет любить тебя как родную. А других детей у нас нет. Так что ты будешь нашей любимой дочкой.
– У вас нет детей, потому что вы – разные?
Улыбаюсь в ответ:
