идти.
И Аделаида решилась.
Она подождала, пока чуть сошли синяки, уродовавшие лицо, и однажды ночью снова поскреблась в дверь его сиятельства.
— Войдите… А, это вы, госпожа? Что вам угодно?
Голос был ледяным и ироничным. И Аделаида рухнула на колени.
— Джерисон, выслушай меня!
— Не хочу. Нам не о чем говорить.
— Я не виновата ни в чем!
— Да неужели? И не моими подарками были оплачены покушения на мою жену?
— Я не виновата! У меня все отбирал Алекс!
— Да неужели? В постели?
— Я никогда не спала с ним! Алекс не был моим любовником! И мужу я не изменяла!
— Вот как? А твой любовник утверждает другое.
— А что ему остается делать? Он просто лжет! Подумай сам! Он был моим опекуном! Он мог выдать меня замуж второй раз! Я обязана была его слушаться!
Джерисон вздохнул. Вообще-то да.
Жена да убоится мужа своего. А женщина — мужчины. Ибо Мальдонаино начало сильно в ней, и требуется держать ее в строгой узде, как кобылицу непокорную или овцу неразумную. Так что спорить с кузеном Аделаида не смогла бы. И не отдать ему драгоценности…
— Ты могла бы пожаловаться мне.
— Я не могла тебя потерять. Я люблю тебя. До безумия люблю…
— Ты меня уже потеряла.
Аделаида потупила глазки в пол. Покраснела.
— Значит, наш ребенок никогда не узнает своего отца? Джерисон, в чем виновато дитя?
Мягко говоря — граф ошалел.
— Ре… бен… ка?!
— Да, любовь моя. Нашего сына. Или дочку.
— Н-но…
— Любая осторожность не сможет противостоять воле Альдоная.
Адель играла с убежденностью отчаяния. Она понятия не имела о системе Станиславского, но надрыва было столько, что ей поверил бы кто угодно.
— А может быть, наша любовь оказалась сильнее осторожности! Я не знаю! Но моя связь с луной прервалась. И груди отяжелели, посмотри сам…
Аделаида рванула платье на груди. И Джес невольно посмотрел на два упругих холмика.
— Вот, пощупай…
Аделаида почувствовала, как у графа перехватило дыхание. Неужели…
Но Джерисон справился с собой.
— Вот что, Адель. Я тебе дам сейчас деньги на повитуху. И к тебе прикасаться больше не хочу.
Руки убрались с ее грудей. Граф достал из стола кошелек. Толстый. И бросил его Адели. Женщина не сделала движения поймать — и золото покатилось по полу.
— Вытрави плод, пока не поздно. Не знаю, спала ты с другими или нет, но я тебе больше не верю.
Аделаида выпрямилась. Глаза ее засверкали. Вот так, грудь вперед, подбородок вскинуть, чтобы виднее были синяки.
— Моего ребенка?! Лучше стать отверженной, чем убить свое дитя!
И вылететь из комнаты, хлопнув дверью.
Расслабиться Аделаида смогла только в своих покоях, предварительно выгнав служанку и запершись на все замки.
Кажется, сцена разыграна нормально. Джерисон точно купился. А что не сразу простил… на это она и не рассчитывала.
Ничего, капля камень точит.
После ухода Аделаиды Джерисон накатил бокал вина, плюнул, швырнул кубок в стенку и отправился к Рику.
— Адель беременна.
