Они ей кто? Братья? Сватья? Родители?
Ее семья погибла. Там, в двадцать первом веке. Там же остался и любимый человек. Вот за них она бы глотку перегрызла.
Миранда — это другое. Девочку она полюбила. Хотя и не знала, готова ли ради нее рискнуть своей жизнью. А все остальные…
Ну не святая она. Ни разу. Что бы там ни утверждал пастор Воплер.
Не святая.
Итак, три опасности. Три кита. Но если первые две она понимала, то что ведет третью группу? И кто это такие?
Оставалось только гадать. И отписать, что она при смерти. Ну и Миранда тоже. А почему нет?
Потравилась, подавилась… да что угодно.
Написать отцу и попросить соблюдать секретность было делом минуты. Ганц Тримейн тоже не спорил. Но оставалась еще Алисия.
Свекровь писала Лиле раз в двадцать дней. А то и чаще. Сплетни, слухи, дворцовые интриги — в ее письмах было все. Лиля в ответ отписывалась о своем и Миранды самочувствии, настроении и погоде в Иртоне. А о чем тут еще писать?
Не высказывать же свое мнение по поводу того, что графиня Н. спит с герцогом М., а ее супруг полностью в курсе и закрывает на все глаза.
Хотя карту королевского двора Лиля составлять начала. Идея принадлежала не ей, но почему бы не воспользоваться?
Нарисовала кучу карточек, надписала их «граф Н.», «графиня М.», «барон Д.» и так далее — и на каждой карточке список. Муж, жена, дети, с кем спит, с кем дружит и враждует.
Когда есть бумага, это несложно. Хотя и жаль ее переводить на такие мелочи.
Пастор все время порывался написать Светлому Престолу про изобретение графини, но Лиля удерживала его от опрометчивого поступка. Мол, подождите. Вот предъявим им что-нибудь, тогда оценят. А просто так… нет, не пойдет. Не по-графски.
Ох, сколько же предстоит еще дел…
Лиля начинала понимать бизнесменов двадцать первого века. И серьезно задумалась над изобретением ежедневника. А почему бы нет? В перспективе. Надо только улучшить вид бумаги.
Еще немного времени есть. Она должна справиться.
О болезни Аделаиды Вельс Ричарду донесли почти сразу. Джес, который сидел у него в это время, нахмурился.
— Что еще?
— Не знаю. Но проведать ее надо.
Аделаиду они застали в кровати. Дама была мраморно-белой, с синими губами и запавшими глазами. И производила жуткое впечатление.
— Что с вами? — Рик был учтив и спокоен. Но уже обратил внимание на кучу окровавленных тряпок у кровати. Они были прикрыты, но…
Аделаида всхлипнула:
— Я… потеряла… ребенка…
И слезы хлынули водопадом.
Рик вздохнул. Посмотрел на Джеса.
— Разбирайся.
И вышел.
Джерисон с удовольствием послал бы Аделаиду куда подальше и ушел, но…
— Как это случилось?
— Я нервничала. Докторус сказал, что от переживаний такое бывает…
На самом деле Аделаида просто сходила к ведьме за порошком, вызывающим обильные месячные кровотечения. И приняла его. Ну и…
Мало какая женщина хорошо выглядит в такие дни. А если еще и кровопотеря значительная…
Джес вздохнул:
— Ладно. Не плачь. Все к лучшему…
Вот этого говорить ему не стоило.
— К лучшему?! — Голос женщины взвился до визга. — К ЛУЧШЕМУ?!!
Джес понял, что совершил тактическую ошибку. Но отступать было поздно.
— Ребенок был бы незаконным…
— Из-за тебя!!! — взвизгнула Адель. — Только из-за тебя!!! Ты его ненавидел, ты желал ему смерти… О мой бедный малыш!!! — И залилась слезами, упав в подушку.
Джес тяжко вздохнул. Утешать? Не хотелось. Ну и не надо.
— Ваше сиятельство… — Одна из служанок мышью шмыгнула к нему. — Вы бы… она же сейчас еще больше расстроится…
