крайней мере, его таким считали. Быть может даже самым старым из всех Сынов Дорна, за исключением капитана Лисандра из Имперских Кулаков, но он не любил, когда его так называли в этой кампании. У Армагеддона был свой Старик. И хотя Браск был намного старше Яррика, он считал, что комиссар заслужил почёт и уважение, которое наилучшим образом олицетворяло это прозвище.
Он посмотрел на своих людей. Из десяти крестоносцев осталось пять, жалкий счёт и ему не доставит удовольствия докладывать маршалу Рикарду о количестве убитых. Маркомар переживал гибель своего господина особенно сильно. Его наколенник подрагивал вверх-вниз, и он слишком крепко прижимал снайперскую винтовку к ногам. На взгляд Брата меча он оказался на грани провала последних этапов посвящения. — Прикройте рты, — повторил он мягче, почесал необычно гладкую щёку и кивнул Озрику. Они оба надели шлемы. Сенсориум включился и перед глазами Браска заработал дисплей реального времени. Проверив визуальные маркеры и убедившись, что доспех исправен, Храмовник мысленно активировал руну люка “
Забитые пеплом механизмы заскрипели и задняя рампа “Носорога” открылась. Храмовник пробормотал короткую благодарность духу машины. Он волновался, что тот мог рассердиться, причём не только на непочтительное обращение Озрика. Мало из созданных человеком вещей подходило для Пепельных Пустошей Армагеддона. В десантное отделение хлынули потоки пепла и пыли, запустив систему предупреждения в кабине.
Браск и Озрик шагнули в песчаную бурю. Вой ветра сразу же заглушил сигнал тревоги. Они произнесли обряды пробуждения, приготовив оружие к бою, но пока не стали застёгивать цепи на запястье.
— Есть, я поймал сигнал. Имперский маркерный маяк. Это — полевой госпиталь, — произнёс Озрик. Секунду спустя сигнал засёк и Браск.
— Что в воксе?
— Ничего.
— Тогда нам лучше постучать.
Чёрные Храмовники почти ничего не видели, и вообще ничего бы не смогли рассмотреть, если бы не духи доспехов. Направление к комплексу указывали мигающие стрелки и колесико компаса визора. Когда они подошли ближе, активировалась каркасная сетка, очертив резкими светлыми линиями тёмные здания, которые сливались с коричневым воздухом. Только, когда они оказались на расстоянии вытянутой руки от стены, она приняла форму блочных секций префабрикатума, таких же, какие можно было встретить на сотнях тысяч планет по всей галактике.
— Как ты и говорил, — заметил Браск, убирая оружие только после того, как лично удостоверился в том, что проецировал доспех. Примагничивая болт-пистолет и цепной меч, он извинился перед ними.
— А ты уверен, что он всё ещё в руках людей? — спросил Озрик. Он не хотел убирать оружие, не окропив его кровью.
— Абсолютно, — ответил Брат меча. — Я не вижу никаких признаков орочьей скверны. — Они говорили по воксу шлемов. Решётки их спикеров забил пепел, а любые обрывки слов уносил свирепый ветер. Скрежет пемзы и песка о шлемы стал настолько громким, что приходилось почти кричать.
Озрик, как и Браск, примагнитил цепной меч к левому бедру, а болт-пистолет к правому.
— Нам повезёт, если мы подойдём к ним, не попав под обстрел, — сказал он.
— Им повезёт, если они выживут после этого, — ответил Брат меча. От бури у него испортилось настроение, и сказанное было шуткой только наполовину.
Они направились вдоль периметра, нижнюю часть сегментированной пласкритовой стены засыпал пепел.
— Никого, — сказал Браск. — Глупо.
— Здесь же нет орков.
— У отсутствия бдительности нет оправданий. Вон пост охраны.
Два шестиугольных бункера защищали дорогу в лагерь, от которой было рукой подать до уже основательно засыпанных ворот. Они представляли собой металлическую сетку на колёсах и были скорее формальностью, чем защитой. Озрик проворчал, увидев их. — Это не задержит орков, — презрительно произнёс он.
Солдаты в бункерах поняли, кто перед ними и не стали стрелять. Один вышел навстречу. Сжавшись от ветра, он казался ещё меньше и тоньше, его очертания частично скрывала завеса пепла, поэтому казалось, что следующим порывом ветра его сотрёт в ничто и унесёт прочь.
Адептус Астартес крепко стояли под ударами стихии, но у гвардейца не было их силы или брони, и он неуверенно покачивался в круживших между зданиями госпиталя вихрях. Человек отдал честь, как сумел — интересный вариант аквилы, повторённый трижды у паха, сердца и лба. В ответ братья ударили руками по крестам Храмовников.
— Лейтенант Санджид Гхаскар из Йопальских контрактных батальонов, — перекричал он бурю. На гвардейце был тюрбан, полосы ткани необычного головного убора он обернул вокруг шеи и закутал лицо до очков. Но щёки всё же виднелись, и угадывалась чёрная лоснящаяся борода. Он почтительно кивнул, защищая лицо рукой в перчатке, а затем поклонился, прижав вторую руку к животу. — Мы рады видеть вас! Хотя может и зря, — крикнул он. — Появление Ангелов Смерти часто предвещает беду.
— Верно, мы идём только туда, где беда, — ответил Браск, его голос звучал из спикера шлема на максимальной громкости. — Она близко, но уверен, что не сегодня. Мы отступаем. Есть приказы обойти все имперские заставы, чтобы убедиться, что они тоже отходят.
