все дары Дурги, но и амулет Дамона. Мы будем обладать безграничной властью. Мы сможем помочь миллионам людей!
Я вздохнула. Нет, меня ни капельки не прельщала абсолютная власть. Я не хотела ни править империей, ни становиться народной героиней. Жизнь богини могла бы стать благородной жертвой. Я посвятила бы остаток своих дней помощи людям, и это было бы прекрасно. Но в глубине души я стремилась совсем не к этому. Я хотела стать матерью. Выйти замуж за прекрасного человека – за того, кто будет время от времени водить меня поужинать в ресторан и на кого я смогу от души ворчать за разбросанные по дому носки.
Вот о какой жизни я мечтала.
Я не хотела быть волшебницей.
Не хотела быть богиней.
Я хотела просто быть… собой.
Остаток дня мы с Анамикой занимались обустройством лагеря. Было приятно заниматься полезным делом, тем более таким, которое позволяло не слишком задумываться о будущем.
Некоторое время мы работали молча, но потом я не выдержала и сказала Анамике:
– Прости меня.
– За что?
– За то, что я обвиняла тебя в смерти Рена.
Она помолчала, сворачивая одеяло, прежде чем аккуратно положить его на вершину груды.
– Ты была права. Если бы Рена не убил Локеш, я бы сама попыталась это сделать.
– Это не твоя вина. Ты находилась под властью Локеша.
– Я должна была найти силы противостоять ему.
– Этого никто не мог.
– Ты же смогла.
– У Локеша не было моей крови, – вздохнула я.
– Он… он тебя хотел. Я чувствовала это, когда находилась под его властью.
– Да, он был одержим мечтой о сильном сыне и думал, что я смогу подарить ему наследника.
Анамика кивнула.
– Ты очень красивая. Я понимаю, почему он так жаждал сделать тебя своей.
– Я? – Тут я даже поперхнулась от смеха. – Ты что, серьезно?
– Я не шучу, Келси. Тебя все хотят. Твои тигры абсолютно преданы тебе. Они пожирают тебя глазами. Ты для них – как солнце. Ты сильная и мужественная, но твоя кожа нежнее, чем лепестки цветка, а волосы пахнут благовониями. Ты такая маленькая, что мужчины рядом с тобой сами собой расправляют плечи, готовясь схватить тебя на руки и унести прочь от любой беды.
А я совсем не похожа на тебя. Я рослая и сильная. Мои волосы вечно спутаны, моя кожа не сияет белизной козьего молока. Я сражаюсь с мужчинами и нередко побеждаю их, поэтому рядом со мной они чувствуют себя слабыми. Они не испытывают желания сблизиться со мной, а те, которые пытались, очень быстро струсили, потому что я вечно с ними спорила. У меня чересчур горячий нрав.
– О, у меня тоже характер тот еще! Слышала бы ты, как я ругалась с Реном!
– Да, но ведь это не помеха великой любви.
– Нет, – признала я.
– Когда я была в бою вместе с Кишаном, наши мысли и чувства открылись друг другу, и я узнала, о чем он думает. Он страшно переживает из-за того, что ты все еще влюблена в его брата. Ведь раньше ты любила Дирена, да?
– Да.
– А теперь обручилась с Кишаном.
– Да.
Несколько мгновений Анамика молча рассматривала меня. Потом она тихо повернулась к выходу из палатки, но на пороге задержалась и сказала:
– Я завидую той любви, которую дарят тебе оба брата. Береги их обоих, малень… Келси.
Когда Анамика ушла, я еще долго стояла посреди палатки, размышляя над ее словами.
Закат в этот вечер был особенно красивый. Легкие пушистые облака, стоявшие над горизонтом, переливались всеми оттенками розового, золотого и оранжевого. Синие и лиловые горы бросали длинные тени на долину, снежные шапки на их вершинах ослепительно сияли в лучах гаснущего солнца. В воздухе стоял густой запах сосен, дубов и дыма лагерных костров.
Я, как всегда, сидела между Реном и Кишаном возле костра, ужиная вместе с солдатами Анамики и Сунила. На душе у меня было спокойно и хорошо – ровно до того момента, как воздух замерцал и откуда ни возьмись у костра появился Пхет.
