Я отмахнулся:
– Нет, я не за этим. Спешить некуда.
Речь шла о ксиве для сестренки, но той не вредно и подождать. Может, научит терпению, хотя вряд ли.
– Меня интересует твое мнение по поводу одной вещи.
Писец кивнул, будто понял с полуслова. Возможно, так оно и было. В конце концов, это был Балдезар.
Я порылся в мешочке с ахрами и вытащил клочок бумаги из кисета Ателя.
Брови Балдезара взметнулись домиком. Потом опустились.
– Позволишь?
Он потянулся паучьими пальцами. Я передал ему бумажку, и он поднял ее к свету.
– И в чем вопрос? – спросил он после долгой паузы.
Бумажку я дал, но все равно колебался. Чутье подсказывало, что чем меньше людей знало об этом деле, тем лучше. Мне пришлось напомнить себе, зачем я сюда явился.
– Надеюсь, что это шифр и ты его знаешь, – ответил я.
– Шифрованное послание?
Я кивнул.
– Где ты это взял?
Я красноречиво промолчал, смерив Фальшака взглядом.
– Я спрашиваю только потому, что происхождение документа поможет…
– Неважно, где взял, – отрезал я. Уставши, я теряю всякое терпение. – Важно твое мнение.
– Понятно. – Балдезар задумчиво потер бумажонку меж пальцев. – Ты знаешь, что это за клочок?
– Гнилой базар, Фальшак, и харэ? сепетить, Тертого из себя не строй.
Балдезар брезгливо скривился:
– Дрот, я знаю арго, но слышать его не желаю. Будь так добр, выражайся на приличном имперском или проваливай.
Я резко подался вперед в своем кресле и в последний момент удержался, чтобы не вскочить. Балдезар вытаращился, отшатнулся и чуть не опрокинулся.
А я сделал медленный глубокий вдох. И такой же выдох.
– Ладно, – проскрежетал я. – Скажу на простом и понятном имперском языке вот что: мне не нравится эта бумажка. И даже бесит. И у меня весь день пошел наперекосяк из-за нее же, и я сильно подозреваю, что не последний. Мы оба знаем, чем это пахнет, и я настоятельно советую тебе, Балдезар, поделиться твоими соображениями. Иначе тебе не понравится не только арго.
Писец открыл рот, закрыл и кашлянул.
– Шифр, говоришь? Интересно.
Он положил бумажку на стол. Через минуту его пальцы успокоились. Балдезар повертел полоску, изучая со всех сторон, потом перевернул текстом вниз. Погладил бумагу, помычал и откинулся в кресле.
– Не знаю.
– Что?
Писец примирительно выставил ладони.
– Мне незнаком этот язык, если это язык. В значках нет никакой системы. Это не похоже ни на шифр, ни вообще на текст.
Я встал и склонился над столом.
– Вот «пистос», а вот «иммус», – показал я. – А вот значки повторяются – тут, и тут… и вроде бы тут? А здесь и здесь по паре. Может, это фрагменты обычной сефты?
– Не все, Дрот, пишут имперскими символами.
Не все, да. Всего-навсего большинство жителей империи.
– Ладно. А что, если это штуки, которыми пишут в западных королевствах-сателлитах?
– Буквы, что ли?
– Ну да, буквы.
Балдезар испустил долгий вздох.
– Вполне возможно. Или миниатюрист упражнялся. Или ошибки стирали, да не выскребли. Или пробовали печатать этой дурацкой новой машиной. Но шифра, Дрот, я здесь не вижу. Это просто чьи-то каракули. – И он щелкнул по бумажке. – Не стоит угроз, – добавил он, комкая полоску.
Я протянул руку:
