услышал звон извлекаемого из ножен меча, и лишь втянул голову в плечи, ожидая удара. В этот момент деревья перед ним расступились, и он понял, что преодолел милю. Так быстро он еще никогда не бегал.
Вырвавшись на залитый весенним солнцем луг, он оказался лицом к лицу с шеренгой своих людей, стоявших с луками на изготовку. Он бросился на землю, и над его головой засвистели стрелы. Услышав жалобное ржание, он впервые отважился посмотреть назад и увидел, что у лошади его преследователя, у которой из груди торчали несколько стрел, подкосились передние ноги, и сам он свалился на землю.
Томас с трудом встал и, тяжело дыша, побрел в сторону шеренги лучников, где они загодя приготовили запасные колчаны со стрелами. Он вознес хвалу Богу, что они оказались быстрее его в беге по пересеченной местности. Упавший рыцарь начал подниматься на ноги. Томас вытащил из колчана стрелу и выпустил в него, прицелившись в шею.
Луг представлял собой широкую полосу открытого пространства, поросшую папоротником и колючим кустарником, с несколькими дубами, росшими вокруг пруда. Лучшее место для засады трудно было найти. Его знали все местные жители, которые в детстве устраивали здесь игры и ловили рыбу.
Томас окинул взглядом шеренгу и с облегчением вздохнул, увидев Рована среди других. Во время стремительного броска через лес они потеряли нескольких человек. Но прежде чем он успел позвать сына, из леса выкатилась лавина всадников, ломая ветки деревьев и усыпая землю молодой листвой.
Они погибли сразу же, как только появились на залитом солнцем лугу. Последние лучники Томаса бродили среди лежавших на земле тел. Несколько его людей погибли от рук своих же товарищей, стрелявших во все, что двигалось. Некоторые агонизировали, умирая от полученных ран.
Сердце у Томаса бешено колотилось в груди, и он ждал, когда его биение вновь обретет свой обычный ритм. Из леса до его слуха доносились звуки рожков и треск сучьев, но на лугу никто больше не появлялся. Внезапность. Он в полной мере использовал ее. Теперь французы знали, что они будут сражаться за Мэн. Он громко выругался при мысли о том, что французский король остался в живых. Всего один прицельный выстрел, и они одержали бы победу сегодня же – может быть, даже спасли бы его ферму и семью.
Томас подождал еще немного, но ни один рыцарь так больше и не выехал из леса. Он потянулся за рожком, но обнаружил, что тот исчез, а на шее, в том месте, где висел ремешок, образовалась красная, болезненная полоса. Он не помнил, в какой момент потерял рожок, и несколько мгновений растеряно ощупывал шею, после чего поднес к губам пальцы и пронзительно свистнул.
– Уходим! – крикнул он и махнул правой рукой, болевшей от напряжения.
Его люди тут же повернулись и побежали трусцой в направлении деревьев, росших на противоположной стороне луга. Два человека несли своего друга, в то время как другие остались лежать, истекая кровью и тщетно моля о помощи. Он заткнул уши, чтобы не слышать голоса, взывавшие к нему.
Маргарита полюбила лондонский Тауэр. И отнюдь не только потому, что по сравнению с ним Сомюр выглядел жалкой лачугой. Он представлял собой комплекс зданий, каждое из которых занимало площадь, на которой могла бы разместиться целая деревня, и было обнесено высокой стеной с массивными воротами. Маргарита начала изучать эту древнюю крепость в центре самого могущественного города Англии, исследуя каждый ее уголок, и мысленно присваивая его себе, как она сделала это в Сомюре с вороньей комнатой и тайными коридорами.
Подувший с приходом весны свежий ветер не мог рассеять стоявший в Лондоне смрад. Даже там, где сохранились римские канализационные трубы, после сильных дождей древняя грязь поднималась на поверхность и мутной волной скатывалась по склонам холмов. При этом большинство улиц не было оборудовано стоками. Ночные горшки опорожнялись из окон прямо в уличные канавы, где их содержимое перемешивалось с вдавленным в грязь навозом, кишками и свернувшейся кровью зарезанных свиней. Запах на улицах стоял неописуемый. Прежде чем выйти из дома и отправиться по своим делам, лондонцы надевали поверх обуви высокие деревянные башмаки.
Когда планеты на небе выстраивались непонятным для нее образом, ядовитые испарения и летние эпидемии собирали богатый урожай среди населения города. Уильям сказал, что прежде, когда его отец был ребенком, в Англии жило куда больше народа, но в последнее время война и болезни постоянно облагали город ужасной данью. Целые деревни зарастали травой после того, как крестьяне бежали куда глаза глядят или умерли, забытые всеми, в заколоченных домах. И все же Лондон жил. Говорили, что его жители закалились, обретя способность дышать каким угодно воздухом и есть что угодно.
Маргарита содрогнулась, подумав об этом. Стояла весна. На бледно-голубом небе, словно нарисованные, висели белые облака. На высоте стены, окружавшей Тауэр, парили птицы, и воздух казался достаточно свежим. По этой причине она и решила прогуляться здесь. Солдаты, с которыми она заговаривала, краснели под взглядом пятнадцатилетней королевы.
Она смотрела на юг, рисуя в воображении Сомюр, расположенный далеко за морем. В письме ее мать подробно обрисовала финансовую ситуацию, которая сложилась в семье, но эту проблему Маргарита смогла решить весьма успешно. Стоило ей сказать одно лишь слово, как Генрих сразу же согласился послать в Сомюр огромную сумму, достаточную для содержания замка в течение двух лет, а то и дольше. Вспомнив об этом, Маргарита нахмурилась. Ее супруг был чрезвычайно сговорчив. Он во всем соглашался с ней и выполнял все ее желания. Однако она чувствовала, что здесь что-то не так. Она ни с кем не осмеливалась поделиться своими сомнениями, а Иоланда уже давно вернулась в поместье своего мужа. Одно время она размышляла, не написать ли ей письмо, но потом решила, что ее письма наверняка будут читать, по крайней мере, первые несколько лет. Интересно, думала она, удастся ли ей задать вопросы, которые не вызовут подозрения у Дерри Брюера. Она покачала головой, признавая свою неспособность утаить что-либо от этого невероятно проницательного человека.
