— Презрение ничего не меняет. А вот тяжелая эскадра…
— Война тоже мало что может изменить.
— Разве я говорил о войне? Только истребление. Тотальное и безжалостное.
Такие настроения ходили по Империи всегда. Наверное, с самого основания. И уж точно, с того дня, как первый дредноут коркусов проявился на радарном экране.
Айден старался придерживаться нейтралитета в политических взглядах. По крайней мере, пока это позволял ранг лорда-претендента. Но сейчас, пожалуй, искренне поддержал бы радикалов в их стремлении…
— Когда-нибудь. Обязательно.
— В далеком и светлом будущем?
— Обострение конфликта пользы не принесет. Все должно быть сделано тихо. И очень аккуратно.
— Чтобы вор не осознал всю ценность украденного?
— Как всегда, схватываешь на лету.
— Милорд полагает, что этого еще не произошло? Сколько часов назад…
— У тебя будет фора.
— Большая?
— Достаточная для поисков.
Недостаток иногда становится достоинством. А если повезет, то и преимуществом.
«Падальщик» прыгнул в канал сразу же, торопясь вернуться с добычей, значит, случилось то, что и должно было случиться. То, что в первый раз заставило Айдена изрядно поволноваться.
Отсутствие механизма энергетической адаптации. Смертельный вред это причинить не может, но при смене характеристик пространства происходит массированный удар по нервной системе, не достигшей нужного уровня развития, и человек… Отключается.
Таас на переходе терял сознание плавно, а не одним рывком, зато и возвращался обратно тоже постепенно. И очень медленно, если не контролировать процесс искусственно. Коркусы, с их высокомерием, вряд ли занимались изучением «низших рас», и уж тем более, побрезговали бы применить к субнормалу свои технологии, а значит, в запасе есть по меньшей мере…
— Результат поисков может оказаться любым.
Увы. Айден не исключал даже самого печального итога. Но это не мешало ему надеяться и верить.
— Знаю. Но он должен быть.
Просто должен. А плакать или смеяться — можно будет решить потом.
ВАХТА ПЯТАЯ
Темно.
Потому что глаза закрыты. Кажется, что ресницы намертво сплелись между собой.
Сон ушел, но бодрости не прибавилось. Даже наоборот, тело ощущается совершенно разбитым и непослушным. С чего бы вдруг? Чем я вчера занимался? Опять пришлось срочно эвакуировать мешки с цементом из-под прорванных труб центрального отопления?
Тепло.
Ну точно, котельную запустили. То есть запустили-то ее еще с весны, а сейчас попробовали раскочегарить, в связи с чем и… Неужели без меня было не обойтись? Я не ломовая лошадь, чтобы грузы таскать туда-сюда, бессмысленно и бесполезно. Хотя, с другой стороны, оставлять все на божий промысел тоже нельзя. Чтобы потом не заниматься художественной рубкой бетонного массива.
Удушливо пахнет цветами.
Сирень? Жасмин? Адское какое-то сочетание. Новый любимый аромат Наины Федоровны, что ли? С нее станется. Вечно раскопает на цыганских лотках гадость, которую ни одно нормальное воображение даже представить не в силах. А потом обольется с ног до головы и дефилирует, пропитывая жутким запахом кухню и всю готовящуюся еду. Я бы еще понял, если бы этот одеколон предлагали пить, но есть…
— Мы категорически, всецело и неподдельно недовольны, Рихе.
Незнакомый голос. Женский. С визгливыми нотками. И что это за имя такое? А, наверное, в ушах до сих пор шумит водяное эхо, и зовут его… То есть того, с кем женщина разговаривает, наверняка зовут Гришей.
— Мы снисходительны и щедры, но аванс выдаем лишь однажды.
