увидеть парня, вываливающегося из леса корней.
Был он длинный, поджарый, но явно не досуха выжатый, потому что падать никуда не стал, а прислонился к опустившейся дверной створке и, ухмыляясь, сказал:
— Ох, девчонки, какие вы сегодня шаловливые!
Речь наверняка шла о том же, что выпало и на мою долю, только парень, похоже, относился к этому процессу однозначно. То есть ничего против не имел, судя по довольной физиономии.
Незнакомец постоял еще с минуту, потом отлепился от двери и стек на пол, усаживаясь по-турецки и перекидывая из ладони в ладонь что-то вроде мяча.
Размером с апельсин, бугристый, темно-зеленого цвета… Где-то я это видел. Совсем недавно. А, вспомнил! Наросты на корнях. Попадались они мне нечасто, но примелькаться успели. Только зачем надо было тащить один из них с собой?
Ответ я получил очень скоро: когда парень распотрошил шкурку своего «мячика» и в душном воздухе разлился незнакомый, но явно съедобный аромат. Значит, здесь так питаются? Хорошо, возьмем на заметку. Но может, удастся узнать еще что-нибудь? Вроде сосед не выглядит ни букой, ни бякой.
Молодой, с лицом вполне человеческим. Легко бы сошел за моего одноклассника или постояльца одного из хостелов, раскиданных по подворотням в центре города. Если причесать, конечно. А то посмотришь на растрепанные волосы и поневоле задумаешься: горшок, под который его стригли, просто лопнул в процессе или все-таки взорвался?
Ну а для начала надо, наверное, поздороваться:
— Добрый день.
— По местному времени скорее вечер. И если мы здесь, какой он на фиг добрый?
— А где мы?
На меня посмотрели. Так, мельком.
Не понял вопроса? Попробую уточнить:
— Где мы находимся?
Парень впился зубами в принесенный овощ или фрукт, откусил, прожевал и только потом буркнул:
— Где нас найдут, там и найдемся.
М-да, доброжелательности — минимум. Но это, пожалуй, вполне нормально. Что ж, если поговорить не получится, то хоть знаю теперь, что не один застрял в очень странном месте, как говаривала Алиса. Жаль только, пояснительных записок вроде «съешь меня» нигде не видно.
А вкусно пахнет все же. И жрать начинает хотеться все сильнее.
Когда я последний раз ел? Мужик с осьминогом говорил что-то о двенадцати сутках, значит… Давненько, прямо скажем. Хотя оно и к лучшему, потому что от прикосновений шаловливых корней постоянно возникали отчаянные позывы к рвоте.
— Можешь не смотреть. Делиться не буду.
Мм? А, это он мне. Потому что пялюсь на его еду во все глаза.
— Извини.
Отвернусь, пожалуй. Разглядывать тут больше нечего, разве что прутья считать. А дышать снова становится трудновато, и если в ближайшее время сим-сим не откроется…
— Ты слишком сильно потеешь.
Открытие, можно подумать!
— Здесь душно. И жарко.
— Так задумано. Но это не повод поддаваться.
— Поддаваться?
— Ну можно хотя бы попробовать часть правил составить самому.
Он-то понимает, о чем говорит, а я? Какие еще правила? Мы что, с кем-то и во что-то играем?
— Нужно всего лишь взять себя в руки и вернуть контроль. Поначалу тут у всех расстроенные чувства, но это проходит.
Итак, предмет обсуждения — нечто само собой разумеющееся. Неужели опять тот пресловутый второй…
— В общем, просто взять и попробовать.
Охотно верю. Только ни черта не понимаю.
— А пот-то здесь при чем?
— Вкусный он. Трава по нему слюнями исходит, так зачем ее лишний раз баловать?
