После конкретного обнаружения и остальные целители узрели, так сказать, колдовскую гадость. Вынимать иглу сразу мы не стали, начав обсуждать не столько последствия этого странного воздействия, как сам факт его применения. Кто? Когда? И как выявить опасного предателя из круга придворных?
– Тут сложностей не будет, – успокоил нас князь. – Проведем перекрестный допрос да под воздействием менталистов и выявим затаившуюся сволочь…
Казалось бы, дедушка уже почти спит, но все равно продолжил вякать:
– Но первый подозреваемый – это художник! Его надо пытать со всем пристрастием! Потому что он оставался без посторонних с княгиней и мог неизвестно что с ней вытворить. Недаром ведь она уснула, именно будучи с ним наедине.
Князь скривился так, что сразу стало понятно: о шашнях своей супруги и про ее развлечения с деятелями разных искусств он знает все. Но на слова старика все-таки кивнул:
– Разберемся! – И уже нам конкретно, с подначкой: – Так вы иглу вынимать будете или пусть «Спящая красавица» спит вечно?
Троица целителей сосредоточила свои взгляды на мне. Вроде и простое действо на первый взгляд, но все же, все же… Да и глубоко игла сидела, прикрытая сверху слоем кожи. Надо делать разрез, чтобы ухватить пинцетом. И хоть как мне ни хотелось показывать всех своих умений, решил вытащить кусочек стали силовыми захватами. Мелочь вроде, а одного процента энергии в личном хранилище не стало.
Это меня и расстроило настолько, что я решил хоть кому-то пакость сделать, сгоняя зло. Да заодно и проверить, насколько оправданы надежды моей сокамерницы на хорошее к ней отношение власть имущего.
Поэтому предложил, пока шло наблюдение за медленно просыпающейся княгиней:
– Ваше сиятельство, хочу вам кое-что сообщить. Но только персонально, на ухо, потому что это касается одной моей близкой подруги.
Тот покрутил в сомнении носом, но разрешил:
– Давай, сообщай…
Обойдя кровать, зашептал на ухо правителя:
– В тюрьме, в первой камере, сейчас находится ваша добрая приятельница. Она очень надеется, что вы ее помните и не растеряли сердечную привязанность к ней. Она уже там более двух недель томится, не имея возможности дать о себе весточку на свободу. И зовут ее Сюзанна.
При этом я наблюдал внимательно за аурой князя. В ней последовательно мелькали непонимание, надежда, восторг, гнев и желание жестокой мести. Но внешне он себя держал в руках великолепно. Да и мне первый вопрос задал шепотом, чтобы никто посторонний не услышал:
– Почему ты ее назвал близкой подругой? – Нетрудно было догадаться, что он ревнует и весьма озадачен.
– Нет, интимной близости между нами не было, – пустился я в объяснения. – Но так уж получилось, что Нестор Брайк перевел Сюзанну в мою камеру и нам пришлось спать на одной кровати. Но именно спать, и ничего больше. Попутно во время общения мы с ней подружились, и я пообещал ей помочь.
– Кто еще знает о вашем совместном проживании в одной камере? – спрашивал спокойно, но внутри у него все бушевало от нарастающей свирепости. Опасный, очень опасный человек.
Ну и мне ничего не оставалось, как закладывать всех подряд:
– Охранники знают, но они там люди подневольные. Еще экселенс Сток-Лир какие-то нелепые обвинения оглашал, десятник Саградо – тоже в курсе, хотя и против творимого начальством безобразия.
Князь поскрипел зубами, но вновь справился с эмоциями. С минуту понаблюдал, как проснувшаяся супруга моргает глазами и под восторженные сюсюканья целителей пытается понять, что и как.
– Спасибо. Учту! – Князь еще пару раз выдохнул носом воздух. Лишь затем негромко поинтересовался у меня: – А ты чем хочешь в моем княжестве заниматься?
– Да есть у меня хобби по жизни, – пустился я в признания. – Всегда мечтал запечатлеть на бумаге и холсте самые красивые части наружных и внутренних фронтонов Стены. Все-таки великое наследие Строителей хотелось бы как-то и в живописи увековечить. Потому и прошу покорнейше разрешение на доступ в самые красивые места вашего княжества.
– Дарую тебе мое личное разрешение! – уже громко заявил властитель здешнего государства. – Отныне ты волен рисовать где угодно, а жить имеешь право в гостевых покоях моего замка.
– Благодарствую, ваше сиятельство! – А что еще сказать? Разве что поклон обозначить да левую руку приложить к правой стороне груди, как тут все делают в подобных случаях.
Поклонился и отошел к остальным целителям. При этом попал в поле зрения окончательно проснувшейся княгини:
– О! Художник! – воскликнула она все еще охрипшим голосом. – Или как там тебя? Генерали… си… си…
– Генералиссимус, – подсказал я.
– Ну да, ну да! Ты картину нарисовал-то? А то я ничего не пойму… Вроде мы в мастерской находились?..
– Именно так, ваше сиятельство. Но потом вы уснули, и я рисовал с изумительной натуры. Вот, взгляните!
Подойдя к мольберту, я развернул его, показывая созданный этюд. Судя по довольному хмыканью, рисунок сразу понравился титулованной натурщице.
