Елена пожала плечами, ничего не сказав. Мы смотрели друг другу в глаза, пауза затягивалась. Я мысленно крыл себя матом, но ничего в голову не приходило.
– Ну… ладно. Иди, раз надо, – немного разочарованно вздохнула она и отвела взгляд.
Я сделал несколько шагов, набрал воздуха и обернулся к ней.
– Может, вечером кофе вместе попьем? – сказал, и внутри все опустилось. Вот ведь блин, за два дня двух человек завалил в глаза, а девушку на кофе пригласить стесняюсь. Елена посмотрела на меня немного по-новому, слегка улыбнулась и качнула головой, убирая локон со щеки.
– А давай. Вечером это во сколько?
– Не знаю. Я сейчас человек подневольный, так что как освобожусь. За тобой заехать?
– Заезжай. А куда пойдем?
– Не местный, не знаю даже. Может, у тебя? – опять задержал я дыхание от собственной наглости.
– Может, и у меня. Посмотрим.
– Одна живешь? – наглеть так наглеть.
С ответом она помедлила.
– Сегодня дома никого нет, так скажем, – уклончиво ответила Елена. Глаза не отвела, но щеки чуть залило румянцем.
– С телефонами беда, – достал из кармана и показал ей свой выключенный мобильный, – так что без звонка. Куда заезжать?
– Речная, тридцать пять.
– О’кей, подъеду, – улыбнулся я, кивнул ей и вышел. В коридоре чуть на бег не перешел – парни извелись уже, чую.
Вихрем слетел по лестнице и с вновь наползшей на лицо глупой улыбкой пробежал под взглядом дежурного. Тот даже рот открыл, но сказать ничего не успел – я уже на улице был.
– Алекс, где тебя носит? – выразил недовольство Геша. – Чего лыбишься, мы уже замерзли тут! Ты что, в туалете Белоснежку вспоминал?
– Сейчас расскажу. Попозже, – я уже убрал улыбку с лица и возился с замком двери. Открыв, прыгнул на сиденье, поморщившись от прикосновения к выстуженному дерматину. Завел «уазик» и весь сжался, не выпуская тепло в ожидании, когда движок нагреется.
Артем скрылся в отделе и зачем-то Мишика привел, заведя в машину. И сам, к моему удивлению, уселся сзади, а на переднее сиденье сел Жека, зажав дробовик между коленей.
– Алекс, поезжай, – поторопил меня сержант.
Я обернулся, встретившись с ним взглядом, и он, вспомнив, полез в карман и мне горсть патронов протянул. Будто семечками поделился.
– На поляну, где утром были, – ответил на мой вопросительный взгляд Артем, когда я себе в карман патроны ссыпал и в зеркало на него глянул.
Поселок Тихая Заводь
Раньше его звали Михаилом. Год назад он стал просто номером семнадцать. В отличие от других пациентов, как их называли, глаза у него приобрели желтоватый оттенок. В темноте, в отличие от других измененных, лучше видеть он не стал, видимо что-то в процессе процедуры прошло не так. Зато двигался он гораздо быстрее остальных. Все специалисты, которые его исследовали, сами не могли понять, что же произошло.
В попытке воспроизвести тот же результат, как и с ним, угробили нескольких кандидатов в пациенты. Об этом ему сам руководитель проекта сообщил, Давид Яковлевич. Старикашка, в отличие от других специалистов, измененных любил и часто делился с ними разными новостями, как по работе, так и по жизни за забором. И никогда не называл по номерам, помня каждого по имени.
Тот, которого раньше звали Михаилом, даже скрипнул зубами при этих воспоминаниях. На фоне отстраненного равнодушия специалистов Центра душевно-свойский стиль общения старика выглядел издевкой. Жаль, что его так и не смогли найти, когда все пациенты госпиталя обрели свободу. Сумел уйти Давид Яковлевич, вернее увезли его.
Некоторые измененные сразу после освобождения исчезли в лесах, но большая часть осталась на месте. Сначала они ожидали группу зачистки, собираясь дорого продать свои жизни. На исходе вторых суток стало ясно, что никакой зачистки не будет, и новоявленный социум начал определяться со своим местом в новом мире.
После этого Михаил ушел. Измененным он стал, как и многие пациенты, выйдя по условно-досрочному освобождению, уехав от ворот пенитенциарного учреждения на попутной голубой «газели». А вот за решетку он попал благодаря Еремеенко Георгию, который был красноборским чиновником и влиятельным человеком в области. У него Михаил долго работал, но, когда некоторые делишки всплыли на поверхность, взял все на себя и поехал отбывать наказание. Взамен Еремеенко наобещал ему золотые горы и прочие преференции. Даже на свидание один раз приходил, мол, помню про тебя, не раскисай.
Когда Михаил досрочно вышел на свободу, первые несколько часов радость в его душе перемешивалась с чувством горячей благодарности к своему покровителю, который смог вытащить его на волю. И тем горше стало разочарование, особенно в тот момент, когда Давид Яковлевич ему между делом сообщил, что с подачи Еремеенко Михаил в Центр и попал.
