Статен, высок, изящен и миловиден. Опять же, судя по высказываниям ее придворных, весьма искусен в любовных утехах. Нет, она вовсе и не думала им увлечься, боже упаси. Ее сердце в настоящий момент принадлежало другому, причем целиком и безраздельно. Шетарди для нее был скорее эдакой диковинкой, новомодным нарядом, который возможно будет надеть только один раз за всю жизнь.
Была у нее подобная склонность. В настоящее время ее гардероб разросся до неприличия. Разумеется, в понимании кого-либо другого, только не ее. Не сказать чтобы ее доходы были так уж баснословны, но все же и немаленькие. Так что на наряды хватало, хотя и хотелось большего. Опять же подарки способствовали появлению все новых платьев. Вот, к примеру, в последнее время она опять в центре внимания.
За это отдельная благодарность супруге Петра. Она, подобно своему муженьку, чуть ли не с брачного ложа устремилась проводить инспекцию казенных заводов и фабрик. Император возложил на ее плечи руководство некоторыми из них. Надо заметить, не без ее желания и высказанного удовольствия.
Впрочем, отправились они в эту поездку вместе. С одной стороны, Петр и сам любил заниматься вопросами промышленности и торговли. С другой, они вроде как молодожены. Ну и наконец, для государя мало жениться, главное – осчастливить подданных наследником. А уж с этим, находясь друг от друга поодаль, ну никак. Вот и катаются уж почитай два месяца.
Кстати, Петр не стал венчать Анну императорской короной. С чем это было связано, непонятно, но в этом он был тверд и опять-таки поддержан супругой. Мало того, его завещание, согласно которому престол наследует Елизавета, не просто оставалось в силе, но и было повторно обнародовано. Наверняка он сделал это, дабы пресечь возможное недовольство среди дворянства.
Его решение о женитьбе на представительнице обедневшего княжеского рода всех буквально ошеломило. Не сказать чтобы никто ни о чем подобном не догадывался. Но все же никто не ожидал, что император окажется в этом вопросе столь же своевольным, как и его дед. Но Петр все же посмел. И ведь никто и не пикнул.
Или все же затаились? Что может означать усилившееся внимание к персоне Елизаветы? Ведь было однажды уж такое. Опять же этот посол Франции – понятно, что ему нужно заводить всесторонние связи и стараться быть в курсе всего происходящего в России. Но столь явный интерес к Елизавете, все еще наследнице российского престола…
А может, все проще и он оказался в плену ее чар? Кто бы и что бы ни говорил, как бы ни источал лесть, но Елизавета и впрямь была красавицей. Да она и сама это прекрасно знала. Как, например, знала и о том, что обладает превосходными длинными и стройными ножками.
Дабы лишний раз продемонстрировать их красоту, стройность и притягательность, она нередко устраивала ассамблеи-маскарады. На них мужчинам надлежало бывать в женских одеяниях, а женщинам в мужских. Обтягивающие лосины не просто выставляли напоказ ее прелестные ножки, но еще и будоражили мужское воображение. На каждом балу Елизавета ловила на себе взгляды, которые свидетельствовали вовсе не о верноподданнических чувствах и не о желании ей польстить. На нее смотрели с откровенным желанием, и это особенно будоражило кровь.
Так что предположение, что Шетарди был пленен ее красотой, вполне имело право на жизнь. Вот только если она и впрямь желает пополнить свою коллекцию этим экземпляром, ей придется самой сделать шаг навстречу. Конечно, для посла подобная связь не просто удача, а нечто запредельное. Но тут главное не оказаться излишне самоуверенным, потому что, если ошибешься, это может обойтись слишком дорого.
Именно поэтому Шетарди ведет себя столь осмотрительно. Понятно, что имеет свой интерес, причем так сразу и не разберешь, личный или государственный. Но и ошибиться не хочет. Отсюда и ответ, в котором больше иронии, ну и легкий намек, куда же без него:
– Боюсь, ваше императорское высочество, что интерес дам к моей скромной персоне в первую очередь вызван тем, что я француз. Мы так любим бахвалиться своей обходительностью и всем остальным. – Шетарди изобразил смущение и, надо заметить, сделал это явно напоказ, хотя и не преступил грани дозволенного. – Так что, по-моему, я выступаю здесь скорее за некую диковинку.
– Ну так проявите стойкость духа и тела, – подбодрила маркиза Елизавета.
– О-о, ваше высочество, поверьте, если женщина возжелает чего-то добиться от мужчины, то она непременно это сделает. Поэтому самым благоразумным с нашей стороны будет смириться с неизбежным и отдать им желаемое.
– А вы самонадеянны, маркиз.
– О нет, ваше высочество. Я же говорю, все дело только в том интересе, который возбуждает мое пока еще новое лицо.
Елизавета перехватила его взгляд, выражающий полную готовность служить ей всем сердцем и телом. Хм, над последним, пожалуй, нужно будет подумать. А то столько всего насчет этого француза успела наслушаться.
Оставив Шетарди, Елизавета прошла к своему резному стулу с мягкой обивкой и высокой спинкой. Сегодня в ее дворце выступал хор. Раз уж племяннику некогда, то она возьмет на себя ознакомление представителей иностранных держав с выдающимися талантами России.
Едва она опустилась на стул, как перед зрителями тут же появился высокий мужчина, русые волосы которого были забраны в тугой хвост. В голубых глазах читалось легкое волнение, руки самую малость подрагивали. Но это было привычно. Он всегда волновался перед выступлением.
А еще… Стоило только ему встретиться взглядом с Елизаветой, как им овладевало смятение. Надо заметить, что и самой цесаревне при этом также изменяло самообладание. Вот и сейчас взгляд забегал, словно у нашкодившей кошки, на щеках появился легкий румянец, грудь, хотя и самую малость, стала вздыматься выше.
Прикрывшись веером так, чтобы ее видел только стоящий перед зрителями мужчина, она шевельнула губами, выказывая легкое неудовольствие.