«Поставщик двора» звание конечно же достойное, но, во-первых, поди его еще заслужи, во-вторых, эта награда касается только промышленников.
А ведь есть и помещики, у коих иным стоит поучиться хозяйствованию. Имеются энтузиасты, кои на свои средства да по своему усмотрению занимаются достойными делами. Взять того же Борзенкова, которому удалось вывести породу русского тяжеловоза. И ведь сам за это дело взялся, а сейчас уж целый конезавод поставил. Не без поддержки казны и лично Петра, но ведь и не с чьей-либо подачи…
Мальцов поерзал и, как дитя малое, взглянул на Петра. Ага. Этот взгляд Петру был хорошо знаком. Нет у господина сержанта больше моченьки терпеть. С другой стороны, хотя государь и не одобрял курение, запах табака ему нравился – душистый, ядреный, будоражащий.
Не иначе как сказывалась уже давняя привычка к курению. Да и сейчас время от времени, бывает, он прикладывается к трубке. Правда, удовольствия от того не получает. Да и случается это, только если происходит что-то из ряда вон. Кстати, в последний раз он курил, когда получил весть о потере Анной ребенка.
– Ну чего на меня смотришь? Закуривай, – поплотнее запахиваясь в шубу, разрешил Петр.
Мальцов достал кисет, с чувством, с толком, с расстановкой набил трубку. Курение для него было особым действом. Он, в прямом смысле слова, наслаждался всем процессом. Быстро натолкать в трубочку табаку и торопливо выкурить ее – это не для него.
Потом приоткрыл небольшое окошко в дверце. Специально под это дело ладилось. Предусмотрительный и основательный мужик, в смысле дворянин, Мальцов. В возок тут же ворвался холодный воздух. Василий только покосился на сержанта и, приоткрыв дверцу чугунной печурки, забросил внутрь несколько поленец.
Однако Мальцов и не подумал придавать значения косому взгляду. Всегда вместе, подле государя. Тут или врагами сделаться, или подружиться так, чтобы неразлейвода. Эти, слава богу, решили подружиться. Так что косые взгляды скорее уж своеобразный ритуал.
Сержант кивнул в сторону печурки, явно намекая на то, чтобы друг поддал жару. Василий же, мстительно улыбнувшись, демонстративно прикрыл дверцу, звучно клацнув защелкой. Михаил с явным неодобрением покачал головой и снова полез под шинель.
Молодец все же Петр Алексеевич. Не стал откладывать своих намерений по поводу переобмундирования армии, хотя и тяжко пришлось с этим во время войны-то. Но, с другой стороны, новая форма успела принести несомненную пользу, в некоторой степени снизив потери от жаркого южного солнца. Да и в зимнюю пору тоже подспорьем оказалась несомненным.
Вот взять эту шинель. Это не плащ, хоть и подбитый мехом, а основательная, теплая и удобная одежда. В зимнюю пору поди помаши в бою штыком, а в шинели это очень даже легко. И от холода она сберегает куда как лучше. При должном же подходе способна подчеркнуть и стать и выправку солдата. Словом, во всех отношениях удобная форма получилась…
Все так же степенно сержант извлек из-за обшлага блеснувший латунью коробок, на поверку оказавшийся зажигалкой. Откинул верхний колпачок, крутанул довольно массивное колесико, высекая искру и поджигая фитиль, пропитанный легким фласом[21]. Мгновение, и в руках сержанта забилось ровное желтоватое пламя, от которого он прикурил и с наслаждением сделал первую затяжку.
Эта зажигалка была изобретена одним из саглиновских ученых. И как всегда, идею подал Петр. Дело в том, что вопрос с излишками фласа стоял очень остро. Какую-то его часть использовали в военных целях, восстановив или по меньшей мере изобретя смесь, наиболее походящую по своим боевым возможностям на греческий огонь, секрет которого был утерян. Но этой легковоспламеняющейся жидкости оставалось все еще очень много, и ее попросту выжигали.
Ученые пытались найти способы применения фласа. Хотели было использовать вместо трута, благо жидкость воспламенялась от искры, но все же отказались от этой идеи, поскольку трут был привычнее и представлял опасности в случае неосторожного обращения.
Вот тогда-то Петр и предложил соединить воедино трут, кресало и кремень, сделав набросок того, что должно появиться. Уже к вечеру в саглиновской слесарной мастерской, буквально на коленке, Локтев собрал первую зажигалку.
Впоследствии ее форма была доработана. Мало того, пришлось помудрить и над станками, чтобы наладить поточное производство. Не забыли и о емкостях, в которых должен был храниться флас, для последующих заправок. Под это дело стали ладить латунные фляжки. Очень удобно: во-первых, ими можно было пользоваться длительное время, лишь доливая горючее, во-вторых, они не были подвержены ржавчине, и в-третьих, латунь исключала искру и была просто безопасна.
Нашелся и купец, пожелавший вложиться в дело и готовый выплачивать долю изобретателю. Признаться, Петра это обрадовало особо. Он привык, что русских купцов все больше нужно толкать и тащить, уж если кто и отличался консервативностью мышления, так это они. Но тут, как видно, сыграли свою роль и относительно невысокие затраты на производство, и буквально бросовая цена на флас. А с чего, собственно, ему быть дорогим, если даже уже успевшее значительно разрастись производство зажигалок не могло справиться с излишками.
Изготовление зажигалок было организовано и за границей. Налажена расширенная торговля как самими зажигалками, так и горючим. Поступающий в больших бочках флас фасовали в более мелкую и удобную тару и выставляли на продажу.
В настоящий момент мир переживал самый настоящий зажигалочный бум. Вещица оказалась очень удобной и практичной – можно и прикурить, и разжечь печь или костер, и запалить фотогенную лампу или свечи. Начали появляться и эксклюзивные экземпляры для богатой и изысканной публики. И все же спрос на флас явно недотягивал до предложения…
