соседку в Академии, на мой взгляд, она и сейчас заворожит кого угодно одними словами, безо всякой музыки.
— А ты? Ты откуда? — Вопрос застал меня врасплох. Я и не заметила, когда Чеккина закончила разбирать багаж и опустилась на свою кровать, поджав ногу и опираясь округлыми локтями на изголовье. Сейчас стало видно, что глаза у нее все же не черные, а сине-фиолетовые, словно сердцевинка василька.
Я не умела говорить так чарующе и образно, чтобы перед глазами слушателя вставали картины далеких мест, но постаралась, как смогла, рассказать о вековых деревьях, стоящих вокруг терема, о серебристом звоне родника, о лосятах, доверчиво берущих хлеб с ладошки. И, конечно же, о светленьких головках, мелькающих тут и там среди зарослей малины.
— Девять сестер, с ума сойти! У тебя девять сестер! А я всегда так хотела сестричку, но вынуждена была довольствоваться гадкими братцами! — делано вскрикнула Франческа. — Эта жизнь ужасно несправедлива! — Она комично надула губки и сморщила носик. Смеялись мы уже вместе. Так хорошо до сих пор мне было только с Дорой!
ГЛАВА 6
Тиховей
Пронзительно-желтые листья разлетались из-под ног. Стекла тоненько звенели, отзываясь на резкие звуки пугающей музыки. Сердце колотилось где-то в горле, а уши разрывались от набатного стука крови. Я задыхалась. Задыхалась, но все равно продолжала кружение, удерживаемая жесткой рукой.
Страх леденил пальцы, ужас толкал в спину, я хотела бежать, но не могла вырваться из сильных рук партнера по смертельному танцу. А он смеялся: весело, заливисто, перекрывая шум в ушах, заглушая окружающие звуки.
Он не был красив, но от его лица невозможно было оторвать взор. Резкие черты, смуглая кожа, хищный ястребиный нос с подрагивающими нервными ноздрями. И глаза! Глаза цвета ночного неба…
— Нет… Нет. Нет!
— Фея! Фея, проснись! Тебе плохо? — Кто-то тормошил меня, настойчиво тряс за плечи.
— Нет… нет… не знаю! Что случилось? — с трудом выдираясь из цепких объятий сна, лопотала я, то открывая, то вновь закрывая глаза.
— Кажется, тебе приснился кошмар! — над кроватью склонялась Франческа, с испугом вглядываясь в мое лицо. — Ты так кричала…
— Извини. — С усилием сглатывая вязкую слюну, я кое-как села на кровати. — Прости, что разбудила. Обычно я не кричу по ночам.
— Ну, что ты. — Ободряюще поглаживая меня по плечу, Чеккина примостилась рядом. — Все прошло, милая, все уже прошло. Это просто сон. Может, ты что-то не то съела за ужином? Меня иногда мучают кошмары, если на ночь переела.
— Да, вполне возможно, я никак не привыкну к местной пище. Спасибо тебе. Пойду умоюсь.
Я все еще двигалась медленно и неуверенно, будто на плечи давило что-то тяжелое. Франческа распахнула мне двери и помогла дойти до мыльни. Слабой улыбкой я поблагодарила девушку и тяжело оперлась на умывальник.
Возможно, я и впрямь еще плохо умею выбирать блюда. В наших краях каждому известно, что соленые огурцы не следует запивать молоком, а красное мясо — заедать сладкой булкой, иначе будут весьма неприятные последствия. Здесь же пища совсем иная и готовится не так, как я привыкла. Вполне может статься, что моему нутру тяжко управляться с выбранной снедью, вот меня и мучают кошмары. Надо бы за вечерней трапезой кушать поменьше, пока не обвыкнусь.
Ополоснув лицо, я почувствовала себя лучше и уже нормально добралась до спальни. Соседка успела заправить свою постель и прихорашивалась перед небольшим зеркальцем.
— Чайку хочешь? — заботливо спросила она.
— Хорошо бы, но столовая еще не открылась. — Я лишь пожала плечами.
Девушка загадочно улыбнулась и выудила из недр своего шкафа небольшой чайничек вроде заварника, только сделанный из металла.
— Сейчас все будет! — подмигнула Чеккина.
Оказывается, эта штучка служила одновременно и заварником, и самоваром. Вода кипятилась сама, стоило лишь постучать по крышечке. Весьма удобная и полезная вещь!
У Франчески нашлись и чашки с ложечками.
— Какая ты запасливая! А я вот посуду взять не догадалась, — сокрушенно повинилась я.
— Так гастроли же, поездок много, вот и поднабралась опыта, — весело рассмеялась девушка.
