костюмах.
Я увидел среди них седовласую женщину-чиновника в прозрачном шлеме. Похоже, она командовала остальными, хотя не была похожа на чогорийку, скорее на терранку. Я задумался над тем, что она делала здесь.
— И куда ты теперь отправишься? — спросил Торгун.
Я пожал плечами, повернувшись к нему.
— Не знаю. Мы ждем приказов. А ты?
Торгун как-то странно посмотрел на меня, словно пытаясь решить: делиться ли со мной чем-то важным. Я вспомнил, как он выглядел во время нашей первой беседы, стараясь объяснить название и обычаи своего братства. В этот раз было почти то же самое.
— Не могу сказать, — все, что он поведал мне.
Ответ был странным, но я не стал давить. Я не придал ему особого значения, так как оперативные приказы часто были секретными, и у Торгуна было право не делиться делами своего братства.
Так или иначе, у меня были свои секреты. Я не рассказал Торгуну, что еще сделал Хан. После нашей краткой беседы повелитель быстро отвернулся от меня, озадаченный приближением одного из своих кешиков.
Я мог вспомнить каждое слово этого разговора, каждый жест.
— Сообщение, Каган, — обратился его телохранитель в доспехе терминатора.
— От магистра войны?
Кешик покачал головой.
— Не от него. О нем.
— Что в сообщении?
Последовала неловкая пауза.
— Думаю, мой повелитель, вы захотите прослушать его на флагмане.
После этих слов я увидел на лице Хана выражение, которого совсем не ожидал. В его горделивых, уверенных, величественных чертах я разглядел ужасную тень сомнения. На мгновение, всего одно мгновение, я заметил неуверенность, словно невероятным образом в мысли примарха ворвался какой-то давно забытый кошмарный сон.
Я никогда не забуду этот взгляд, отпечатавшийся на долю секунды на лице воина. Невозможно забыть сомнения богов.
Затем он ушел, отправившись за новостями, требующими его внимания. Я остался на платформе в окружении тех воинов моего братства, которые пережили решающий штурм, размышляя, какие новости могли вызвать столь стремительный уход.
В тот момент это обеспокоило меня. Но встретившись с Торгуном, после того как вражеская крепость была разрушена, а я снова оказался посреди мощи нашего Легиона, мне оказалось сложно припомнить те эмоции.
Мы победили, как и во всех прежних битвах. У меня не было причины полагать, что так будет не всегда.
— Ты был прав, — сказал я. — Твои слова были верными.
Торгун удивился.
— Ты о чем?
— Мы должны учиться у других, — сказал я. — Я могу научиться у тебя. Эта война меняется, и нам нужно реагировать. В ущельях я плохо защищался. Придет день, когда нам придется овладеть этими навыками, не ограничиваться только охотой.
Я не знал, почему сказал все это. Возможно, мучившее меня воспоминание о внезапной тревоге Хана подточило мою уверенность.
В этот раз Торгун не засмеялся. Думаю, мы оба слишком хорошо изучили друг друга.
— Нет, не думаю, что тебе следует измениться, Шибан-хан, — сказал он. — Думаю, ты должен оставаться самим собой: безрассудным и спонтанным.
Он улыбнулся.
— Думаю, ты должен смеяться, убивая.
Я последовал его совету: убивая, смеялся. Ледяной ветер трепал мои волосы, и я чувствовал горячую кровь на своей коже. Я мчался далеко и быстро, подстегивая своих братьев, чтобы они не отставали. Я был подобен беркуту, охотничьему орлу, свободному от пут, парящему в восходящем потоке высоко над горизонтом.
Вот кем мы были тогда — Минган Касурга, Братством Бури.
Это было наше имя, которое отличало нас от других.
В узком кругу нас называли «смеющимися убийцами».
Для остальной галактики мы все еще оставались неизвестными.
