алмаз огранить надо, тогда он бриллиантом станет, засверкает. А у Андрея был нюх на людей, искусных в ремесле. До сих пор он не ошибался.
– Хорошо, согласен, – наконец решился паренёк. – Только мне деду надо деньги оставить, много.
– Сколько?
– Ну, алтына два.
Андрей чуть не рассмеялся. Для парня два алтына – много! Но, с одной стороны, это даже хорошо, не избалован парень, цену деньгам знает.
Андрей отсчитал рубль медяками и вручил деньги Никите:
– Держи, деду оставишь. Постоялый двор с трапезной рядом, пусть обедает там. На месяц хватит, а там или перевезёшь его, или заработаешь и отдашь.
– Когда ехать?
– Сейчас, со мной. Часа на сборы хватит? Инструменты бери – это главное. Одежонку тебе справим.
– Как-то неожиданно всё… Жил себе спокойно – и вдруг переезжать. А ну как мастерам не понравлюсь, травить начнут?
– Заводик мой, я там командую. А краснодеревщик ты там один будешь. Сам сырьё заготавливать будешь, сушить, сам инкрустации делать. Но бездельничать или вино пить я не дозволяю.
– Не бездельник я.
– На постоялом дворе меня найдёшь. Поторапливайся!
Андрей вернулся на постоялый двор, подошёл к хозяину:
– Никиту я с собой забираю, у меня работать будет. Деда пока здесь оставляю, его он позже заберёт. Денег я им дал, так что ты корми старика, не обижай.
– Как можно, барин? Свой ведь, деревенский. Обиходим.
Никита пришёл через час, когда Андрей уже начал беспокоиться. В руке он держал деревянный сундучок с инструментами.
– Едем?
Вещи Андрея уже лежали в возке, кучер запряг лошадь.
Они сели, возок тронулся. Никита обернулся, долго смотрел на родной дом, исчезающий вдали, украдкой смахнул слезу.
– Я ведь дальше деревни своей не был никогда, – смущённо признался он.
– Ничего. Обвыкнешься, мир посмотришь, города большие. У тебя способности есть, их развивать надо. А в деревне зачахнешь.
К исходу третьего дня они добрались до Москвы. Никита не переставая крутил головой по сторонам:
– Надо же, дома какие высокие! Три дома, и все друг на друге!
– Ты счёту обучен?
– И письму тоже. К дьячку местному ходил, – гордо ответил Никита. И гордиться было чем: не всякий взрослый умел читать, писать и считать.
Когда они подъехали к дому, Андрей сказал Макару:
– Помести в людскую, не обижай, корми, как всех. И ещё вот что: возьми рубль, своди его на торг или другого кого пошли – пусть парня оденут. Рубаху новую, штаны, сапоги – не след ему в заячьих поршнях ходить.
– У нас жить будет? – поинтересовался Макар, наверное, приревновал Никиту к своему племяннику.
– Нет. Через несколько дней в Протвино отвезу, там работать будет. Он мастер по дереву, руки из нужного места растут, способности большие. Поработает, погляжу на умение. Ежели в труде упорен – учителя найду, выйдет из него толк.
– Надо же! А с виду – пацанёнок! – удивился домоправитель.
А Андрей засел за эскизы – не ехать же в Протвино впустую. Мастера отвезёт, литейщикам работу даст.
К вечеру стук в дверь раздался.
– Входи! – Андрей думал, что это явился Макар.
Но вошёл Никита.
– О, брат! Да тебя не узнать!
Никита был весь в обновках: рубаха лазоревая, ситцевая, штаны суконные в сапоги короткие заправлены.
– Обновки показать хочу, с Макаром на торг ходил. У! Не мыслил даже, что такие торги бывают – за день и не обойти. Спасибо, хозяин!
– Ты мне не холоп, я тебе не хозяин, – строго ответил Андрей. – Мастеровой ты отныне человек. В Протвине работать будешь, это недалеко от Первопрестольной.
На столе лежали бумаги с эскизами – Андрей делал наброски чугунных ножек для столов.
У Никиты загорелись глаза:
– Барин, позволь полюбопытствовать?
– Дозволяю.
