– О да! Я понял! Я постараюсь.
– Когда проект и примерная стоимость строительства будут готовы, жду в гости.
– Завтра же и примусь за работу. Дело серьёзное, можно себя проявить.
Уже в конце встречи Винченцо получил аванс.
– Как на Руси говорят, я на мели. Хотелось бы хоть какое-то время не думать о деньгах, о том, что буду кушать завтра.
Они сговорились на пятидесяти рублях серебром. Винченцо всё время порывался написать расписку.
– Оставь. В расходы внесёшь или в счёт оплаты – я проверю.
Глава 9. Левенгаупт
Прошло пять лет, полных событий. Андрей в полной мере освоился, разбогател и стал известен в широких кругах купечества, заводчиков и дворян – ведь многие дома в Питербурхе были построены из его кирпича.
Мастер Пантелей не подвёл: он делал кирпич отменного качества. Когда рабочие вывозили готовые кирпичи из печи на воздух, во двор, он обливал их, пышущих жаром, речной водой. Некоторые кирпичи лопались – они шли в брак. Зато другие становились прочными и при ударе звенели.
Когда бракованного боя скопилось много, Андрей распорядился раскрошить его кувалдами и вымостить кирпичной крошкой дорогу к заводику – ехать по такой дороге в распутицу было и удобно, и красиво. Такой же крошкой он вымостил тропинки и дорожки в небольшом парке вокруг дома.
Дом, воздвигнутый Винченцо, оказался красивым, удобным – не хуже других. Конечно, не дворец, но площадь велика, и внутри – скульптуры, позолота, паркет дубовый наборный с рисунком.
Рядом с домом – постройки. Слева – кухня, жильё для прислуги, в правом флигеле – конюшня, каретный ряд и охрана. Куда же без неё?
Со сторожами интересно получилось. Будучи в Москве по осени, он со своим возком застрял в грязи прямо у дома инвалидов. Содержались в нём увечные солдаты, коих много было после войн Петра. Частично они были на государственном коште, а большей частью – на пожертвованиях людей состоятельных, не очерствевших душой.
Стоявшие у ворот бывшие гренадёры помогли ему вытолкать возок.
Андрей с жалостью оглядел инвалидов: у кого глаз один, у другого руки по локоть нет, а иные – без ноги. Каждому он дал по медному пятачку.
– Спасибо, барин! – поклонились ему инвалиды, но Андрей увидел в их глазах тоску.
По рекрутскому набору забирали в солдаты надолго, на двадцать пять лет. За время службы родные их умерли, а иные родственники забылись. Хуже всего, когда человек корней лишался – Андрей это знал по себе.
– А что, гренадёры, сторожами послужить кто-нибудь из вас желает?
Вызвался десяток. К службе им было не привыкать, а всё лучше, чем в доме призрения жить. Вроде как нужен, и жизнь вроде содержательнее, и жалованье какое-никакое – ведь пенсии отставным и увечным солдатам не платили.
– Хорошо. Через день подводы пригоню, в Питербурх поедем.
– А что делать-то?
– Имение охранять. Служба вам знакома, в карауле стоять будете.
– Послужим, барин!
Решив все дела в Москве, Андрей нанял возчиков с подводами с расчётом одна подвода на четверых. Однако, приехав в дом инвалидов, он обнаружил, что желающих оказалось больше. Слух о службе сторожами в имении разошёлся практически мгновенно, и к утру кандидатов увеличилось в два раза. Хоть и совестно было Андрею, но безногих и тех, кто на костылях, сразу отставить пришлось. Без руки или глаза имение обходить можно, а как это делать без ноги? И дому призрения хорошо: на освободившиеся места других возьмут, жаждущих целая очередь.
Андрей поселил их в правом флигеле.
Командовал сторожами старый капрал с увечной левой рукой. Порядок поддерживал армейский, жёсткий. Один сторож днём службу у ворот нёс – его сменяли каждые четыре часа, и два сторожа ночью имение обходили. Андрей им и оружие купил – пистолеты и солдатские палаши, форму справил, как в армии, только без погон. Справил не для потехи, увечные сами попросили. Так им привычнее, удобнее, привыкли они к ней за много лет службы.
Службу инвалиды несли ревностно, и, уезжая по делам в Москву или другие города, Андрей был уверен, что из дома ничего не пропадёт. А стеречь было чего. В подвале дома он установил серьёзный железный ящик, скорее, если судить по размерам, шкаф, куда можно было входить. Там он хранил свои деньги. Были бы они бумажными, было бы проще. И он старался класть на хранение золотые и серебряные монеты, поскольку медные занимали много места и весили изрядно. Медью он платил жалованье рабочим, прислуге, давал домоправителю на расходы – ведь провизию приходилось покупать на рынке.
Город, по крайней мере, центр его, тот, что сейчас называют старым, разросся. Улицы появились, першпективы, причём мощёные. Пётр не столько улицам уделял внимание, сколько каналам, по которым сновали лодки. Через Неву был наведён понтонный мост, который разводили для прохода судов.
С каналами Пётр явно перебрал. После его смерти многие из них были засыпаны, и на их месте появились улицы, да не единичные – таких улиц было десятки. Всё-таки человеку удобнее ходить или ездить верхом на лошади или в возке по улицам, чем постоянно плавать. Чиновникам деваться было некуда, роптали потихоньку, но плавали.
