были молодые к трудностям.
Невеста в традиционном красном свадебном платье, похожем на сарафан, надетый поверх тонкой белой рубахи и расшитый по подолу символами шести Стихий, в венке из мирта с тонкими листиками, темно-зелеными ягодками и пышными белыми цветами, с распущенными темными волосами, казалась испуганной и радостной и крепко держала за руку красноволосого жениха, одетого в обычные брюки и рубашку, но подпоясанного золотым широким брачным поясом. Так крепко держала, будто боялась, что он сейчас пропадет.
Жених пропадать никуда не собирался – жрец достаточно насмотрелся на брачующихся, чтобы понять: этот от своей жены никуда не денется, несмотря на суровый вид. Время от времени красноволосый аккуратно высвобождал ладонь и клал ее девушке на спину. Прислушивался к чему-то и снова брал невесту за руку. И хотя ему очевидно было трудно стоять на одном месте, молитвы он слушал внимательно, словно проверял: все ли правильно жрец делает, не допустит ли в обряде ошибки?
Молодой священнослужитель старался. Много перед его глазами проходило таких пар. И молитвы он давно уже читал на автомате, и благовониями окуривал, особо не вдумываясь в смысл слов, которые произносит. Много было пар, да. Молодых и пожилых, радостных и серьезных. И он привык к будничности этого действа.
А сейчас словно заново услышал слова обряда и, говоря, дивился их красоте и лаконичности. «Нет жены без мужа, и нет мужа без жены. Муж! Так сказано: уважай жену, почитай жену, восхваляй жену, защищай жену – себя тем самым прославляешь. Жена – дом твой и постель твоя, пища твоя и душа твоя. Дом держи в тепле, спи в постели своей, пищу вкушай с удовольствием, душу свою береги. Не уважаешь жену – себя не уважаешь. Жена! Так сказано: люби мужа кротко, безропотно, сильной будь и верной; чем сильнее жена, тем сильнее муж, у достойной жены муж да будь достойнейшим, чтобы стоить ее. Любите друг друга в радости, но любите и больными, и злыми, и в молодости, и в старости, ибо тела дряхлеют, а души – никогда».
И казалось жрецу, что гулким эхом повторяют древние слова множество голосов, и речитатив уже звучал пением, поднимался к сводам храма, и сам маленький храм вдруг стал торжественнее, выше, светлее, и лики богов менялись, наливались силой, и снисходил на служителя священный восторг – как тогда, когда он впервые видел божественные чудеса и замирал от неведомого.
Как только произнес он заключительную часть славословия – «И пусть боги благословят вас», мужчина защелкнул на запястье своей избранницы браслет и подвел ее к статуе Великой Богини – маленькой, плохо исполненной. И что-то проговорил, поклонившись.
– Вот моя жена, Великая Мать.
Тут же воздух в храме дрогнул, наливаясь запахом чудесных цветов, и крошечная каменная богиня моргнула раз, другой – священник аж за сердце схватился, – сделала по своему помосту несколько шагов к спокойному жениху и побледневшей невесте, развела руки и снова застыла. Из-под потолка посыпалась свежая водяная пыль, оседая на лицах и волосах людей пахнущей травами росой, и ласковый шепот, похожий на шум прибоя, пронесся по храму:
– Благословляю, сын мой, тебя и жену твою. И детей твоих. Сильными будут.
– Благословляю, – прогрохотал мощный мужской голос, и полыхнули вверх шесть зажжённых свечей, мгновенно истаивая в восковые лужицы на песке.
– Благословляю, – ветром вторил еще один: взметнулись волосы у людей, затрепетал подол платья, задребезжали окна, как во время урагана, в храме потемнело на мгновение – и тут же все успокоилось. Жрец перевел дыхание.
– Испугалась? – невозмутимо и весело поинтересовался новоиспеченный муж у прижавшейся к нему Светланы.
– Угу, – призналась она тихо. – Хотя с тобой, наверное, надо привыкать к этому. Удивляться.
– Со мной тебе надо отвыкать бояться, – легко сказал мужчина. – Ничего не бойся, Света. Я всегда защищу. А удивляться можно, – он хмыкнул, – удивляться тебе придется много.
После ухода необычной пары молодой священнослужитель с не свойственным ему рвением выдраил весь храм, вымыл окна, с благоговением добавил в жертвенные чаши принесенные молодоженами ароматические масла. И, запыхавшись, поглядывая на статую Синей Богини, застывшую с разведенными руками, впервые подумал, что надо, наверное, купить в храм живых цветов. Она ведь любит цветы. И тем, кто приходит сюда, будет приятнее.
Вечером в пригород Иоаннесбурга, в приземистый ресторанчик, расположенный в отдельно стоящем здании, начали съезжаться несколько обескураженные, но очень любопытствующие гости. Встречали их молодожены, рядом стояли нарядные родители. Жених с отцом невесты периодически обменивались шуточками и дружно гоготали над ними, Света застенчиво улыбалась. Тамара Алексеевна взирала на замужнюю уже дочь с видом мученицы, смирившейся с вошедшим в дом злом.
На самом деле она сердилась скорее по инерции – ведь отношение к Светлане дракона было очевидно даже для ее пристрастного взгляда.
У стены перед большой танцплощадкой на низкой сцене вовсю разыгрывался маленький оркестр, и веселый пожилой дирижер притопывал ногой в такт бодрой мелодии, периодически прихлебывая из преподнесенной ему бутылки коньяка. Щеки и нос его уже алели – музыкальное сопровождение обещало быть зажигательным. Меж столами сновали официанты, спешно расставляя закуски, а хозяин подсчитывал прибывающих и разрывался меж жадностью и отчаянием. Уже выставили все имеющиеся столы, а гости всё шли и шли.
У дверей стояла «корзина пожеланий». Приглашенные не глядя вытаскивали из нее длинные цветные ленты и вязали их на руки молодым, от локтя до
