увидит.
В храме уже ожидали монархи других стран с придворными, и это пестрое, волнующееся море людей, до краев заполнившее огромное святилище, покрытое погодным куполом, заворчало громче, стоило только жениху с невестой ступить на плотный песок. Посреди возвышались статуи шести богов, сильно пахло благовониями – терпкими, смешавшимися. Огненный имбирь, холодная водяная лилия, земляной мускат, весенний жасмин… Запах этот кружил голову, вызывал отрешенность – и снова казалось Полине, что они с Демьяном находятся высоко-высоко над толпой, и только боги взирают на них, строго и благосклонно.
К ним неспешно подходили короли и эмиры, приветствовали, поздравляли – кто сухо, кто велеречиво. Царица Иппоталия говорила мало, но глаза ее смеялись. Она осторожно коснулась Полининой руки, и Поля улыбнулась благодарно. Мир вокруг стал спокойным и прекрасным.
Наконец запели барабаны и гонги, и море людское – за исключением монарших особ, их супругов и наследников – поклонилось брачующейся паре и затихло. Под строгими взглядами богов начинался обряд, похожий и не похожий на тот, что был принят в Рудлоге.
Тонкими голосами пели жрецы, пока король с невестой приносили жертвы богам – выливали к их ногам драгоценные масла. Звенели гонги, мягко поскрипывал песок – высший священник обносил пару огромной чашей с медом, чуть наклонив ее – и лился на землю золотистый, сладко пахнущий напиток, очерчивая защитный круг.
– Пей! – приказал служитель, поднося к губам принцессы чашу. Полина пригубила – было горько и сладко одновременно, повернулась к Демьяну, который тоже сделал глоток. Краем глаза заметила странное дрожание воздуха у огромных статуй – и широко раскрыла глаза. Двое, стоящие рядом, Великие сезоны, идущие один за другим, наливались цветом – раскаленным алым металлом и сочной зеленью. Захлопали крылья: вверх, в небеса ударил столб пламени, и вылетел из него огромный пылающий сокол, понесся прямо на Полину – и пролетел сквозь них двоих, обдавая жаром и любовью. И тут же дрогнула земля, и над статуей Хозяина лесов возник призрачный гигантский медведь, встал на четыре лапы, продавливая песок в глубокие колодцы, – и Пол чуть не дернулась, когда он почти вплотную придвинул к ней морду – выше ее! – заворчал и лизнул этим своим призрачным языком, как медвежонка. На Демьяна рявкнул – раскатисто, но одобрительно, – и еще показалось ей, что было в том рыке странное предупреждение. Жених блеснул желтыми глазами, склонил голову – и медведь, ворча, рассыпался зеленой травой, пробившейся сквозь горячий песок.
– Ну все, – с явственным порыкиванием сказал Демьян, – половина пути пройдена.
Он взял Полину за руку и защелкнул на запястье вторую серебряную пару, венчальную. Протянул свою ладонь – и принцесса, молясь, чтобы не тряслись руки (мишка все-таки был страшненьким), окольцевала короля Бермонта.
– Да будет так! – провозгласил верховный служитель. Гонги заходились в перезвоне, так что казалось, будто звенит прямо в ее голове. – Обряд свершился! Теперь дело за мужчиной – доказать, что он может защитить свою женщину. Но это пройдет без свидетелей, и пусть победит тот, кто предначертан!
Затем был приветственный ор сотен тысяч не боящихся мороза бермонтцев, встречающих новую королеву и кидающих под колеса машины, на дорогу, те самые еловые лапы. Люди пели песни, махали маленькими фонариками – и дорога становилась зеленой, и даже в салоне пахло хвоей.
В замке начинался свадебный пир. В огромном зале стояли сотни столов, и все стулья вокруг них были заполнены людьми. Поля очень проголодалась, и голова кружилась от впечатлений, и больших усилий стоило заставить себя принимать пищу медленно, изящно, чтобы не опозориться перед сидящими тут же монархами. Сестры расположились за отдельным столом вместе с сопровождающими их кавалерами и Святославом Федоровичем, Полинка иногда бросала в их сторону взгляды – и девочки улыбались ей, словно поддерживая.
Она присматривалась к сидящим с ней за одним столом коллегам Демьяна. Гюнтер оказался веселым и добродушным. Луциус – высокомерным и сухим, и жена у него была такой же. Император Хань Ши наблюдал за всеми своими узкими глазами, как внимательный кот, Иппоталия и Василина были чем-то похожи – обе очень женственные, красивые, только Вася мягкая, а Иппоталия, несмотря на нежность и красоту, ощущалась твердой. И от всех них просто полыхало силой, которая бодрила почище крепкого вина.
Глава 5
Через три положенных на праздник часа, когда за окнами стало совсем темно, делегации начали подниматься и прощаться. Зал пустел. Удалились и берманские женщины, бросая на Полину любопытные взгляды. Последней уходила делегация Рудлога. Сестры обнимали Полинку, шептали всякие ободряющие глупости, всхлипывали. После всех ее обняла Василина.
– Держись, ваше величество, – шепнула она с нежностью. – Мы тебя очень любим.
И, легко скользнув на прощание по плечу сестры рукой, ушла, унося с собой запах молока и родного дома.
Пол осталась одна рядом с мужем и никуда не собирающимися уходить мужчинами. Слуги быстро раздвигали столы, снимали скатерти, гасили электрический свет. Загорелись факелы на стенах, запылали дрова в большом камине. Распахнули окна – и по стенам заплясали длинные тени, потянуло в воздухе морозом и дымом. За несколько минут украшенный зал стал совсем варварским, будто перенесся на несколько веков назад.
– Вот сейчас начинается свадьба, – сказал Демьян с предвкушением. – А до этого была так, церемония.
Он снял мундир, рубашку и остался в одном гъелхте. Мужчины, находящиеся в зале, деловито складывали ножи в огромный котел, тоже раздевались.
