своими инструкциями попытался от этого застраховаться. Имея такую страховку, как разработанные моим начальником штаба планы и инструкции, можно было не беспокоиться, что командиры подразделений растеряются, не имея связи с вышестоящими штабами. Так что я дал добро на начало операции по глушению практически всех радиочастот. Только частота, на которой работала радиостанция бронепоезда, не должна была глушиться. Хотя командир радиотехнического взвода и уверял, что, даже работая на полной мощности их оборудования, невозможно на сто процентов перекрыть диапазон для столь мощной радиостанции, установленной на бронепоезде, но кто его знает это немецкое оборудование. Всё-таки «опели» располагались совсем недалеко от бронепоезда, и вероятность того, что менее мощные источники могли исказить работу радиостанции бронепоезда, существовала. Я, конечно, не знаток радиоэфира, но по жизни знаю, что более слабый противник может так орать, что своими воплями заглушит слова человека намного его сильнее, тем более если он голосит совсем рядом.
Закончив разговор с командиром радиотехнического взвода, я прервал беседу командира артдивизиона с лейтенантом Костиным, заявив:
– Ну, всё, товарищи командиры, согласовали коридор, по которому будут двигаться «ханомаги», и достаточно. Что договорились, по каким домам будет сосредоточен огонь артиллерии, это хорошо, для немцев вроде бы достоверная картина прорыва должна получиться. А сейчас, капитан, уже пора начинать действовать, время пошло.
Командир артдивизиона всё понял правильно, прервал на полуслове свою речь, вытянулся и спросил, глядя мне прямо в глаза:
– Товарищ командарм, разрешите идти начинать выполнять полученное поручение?
Получив моё согласие, капитан козырнул и пошёл к выходу из НП. А я, проводив его взглядом, повернулся к командиру полка, предложил ему взять бинокль и осмотреть местность, где бронегруппа должна выйти к немецким позициям, после чего начал отдавать распоряжения:
– Подполковник, у тебя вон в том доме с черепичной крышей расположен пулемёт. Нужно будет, чтобы через час там никого из наших бойцов не было. И именно через час – засеки время по своим часам! Наша бронегруппа, когда будет выходить к немцам, из всех стволов ударит по этому дому. Но за пять минут перед тем, как пулемётчики покинут позицию, они должны разнести штакетник вон у того дома с мезонином. Понятно, товарищ Ломакин?
– Так точно! Полк всё сделает, чтобы ваш рейд прошёл на ура! В случае, если вас всё-таки раскроют, то мы немедленно будем готовы осуществить удар. Предлагаю для такого экстренного случая подать сигнал красной ракетой.
– Принимается, подполковник! Но главное не в том, что быть готовым прийти к нам на выручку, а чтобы все обговоренные детали выполнить чётко и в нужное время. Ладно, подполковник, нам пора, часы тикают, и к немцам наверняка торопятся подкрепления. Пойдём мы начинать нашу операцию, и, как говорится, с Богом!
Пожав руку командиру полка и попрощавшись с другими присутствующими командирами, я двинулся к выходу из НП. За мной, не сговариваясь, направились лейтенант Костин и политрук Глушкевич. Когда добрался до бронедивизиона, события завертелись, как снежная лавина. Не было даже секунды на обдумывание ситуации – действовал скорее по наитию, чем по разработанному до этого плану.
Первое, что произошло, это злость на бойцов бронедивизиона. Эти бестолочи ещё не переоделись в немецкую форму, хотя мои орлы уже стояли у «хеншеля», облаченные в эсэсовскую форму. Красноармейцы же и даже командиры бронедивизиона, как какие-нибудь институтки, её тупо разглядывали, хихикали и показывали своим товарищам кое-какие аксессуары, которые у них были, а приятелю при раздаче не досталось. Пришлось вставить пистон заместителю Костина, а когда народ начал шевелиться, переодеваясь в немецкую форму, матерком поторопить отстающих.
Когда, по моему мнению, бойцы стали похожи на немецких солдат, я дал команду начинать движение. Артдивизион уже начал имитацию отсечного огня, и нужно было успеть, чтобы сразу за этим огненным валом добраться до немецких позиций. Когда мы цепочкой, бронетранспортёр за бронетранспортёром, начали удаляться от прежнего расположения бронедивизиона, стало как-то неуютно. Причиной этого стал еле видимый сквозь листву лесопосадки одиноко стоящий «хеншель». Привык я к этому вездеходу, но сейчас было неразумно лезть в логово зверя без бронезащиты. А так я сидел в кабине бронетранспортёра за сантиметровой бронёй и плевать хотел на осколки, которые иногда всё-таки тюкали по железным бортам «ханомага», когда мы въехали в огненный коридор, который для нас создали орудия артдивизиона. Ещё до этого я попробовал связаться по рации бронетранспортёра с бронепоездом, но, как и ожидалось, радиоэфир был плотно забит помехами. А совсем привёл себя в боевой настрой, когда недалеко от позиций фашистов двигающееся в нашей колонне штурмовое орудие начало долбить по дому, о котором я говорил с подполковником Ломакиным.
Инстинктивно взглянув на свой хронометр, я облегчённо вздохнул – с нашего разговора с подполковником прошёл уже час пять минут. А мы договаривались с командиром полка, что он уберёт своих людей подальше от дома ровно через час. А в этом доме сейчас, наверное, творился сущий ад, всё-таки 75-мм пушка нашего трофея предназначалась для уничтожения дзотов и других укреплённых целей, а тут всего лишь жилой дом. К тому же по дому начали вести огонь и пулемёты «ханомагов», и как итог этого буйства, халупа начала дымить, а вскоре появился живой огонь. Штурмовое орудие, сделав последний выстрел, тронулось с места и заняло, как я и приказывал, головное положение в нашей колонне.
Остановилось для стрельбы это трофейное штурмовое орудие по простой причине – экипаж старшего сержанта Новикова был совершенно неопытен, и наводчик вполне мог не попасть в дом во время движения. Да и когда ребята могли приобрести опыт работы на штурмовом орудии (среди бойцов из-за короткого ствола пушки прижилось ироничное название «окурок»), если в строй бронедивизиона этот самый «окурок» встал только позавчера. История его появления была довольно интересная. И напрямую была связана с дядей Ваней, гражданским человеком, бывшим работником Гушосдора. Его порекомендовал мне Лыков, как отличного механика, когда я по просьбе зампотеха ПТАБр искал грамотного специалиста по ремонту наших тракторов и
