прихрамывая на левую ногу. Он часто оглядывался, будто проверяя, не сбежал ли я. Когда вокруг был уже настоящий лабиринт ящиков и бочек, мальчик полез вверх, поманив меня за собой. Вскоре мы очутились на дощатой площадке, высоко вознесенной над палубой. Когда я забрался туда, мой спутник уже сидел, поставив фонарь, лицом ко мне.
Я тоже сел. Он широко раскрытыми глазами смотрел на меня, ухватившись правой рукой за кисть левой.
Мальчик был чернявый, с всклокоченными густыми волосами. Тонкий шрам рассекал верхнюю губу, отчего она казалась вздернутой. Широкие штаны, рваная рубаха, пиджак с закатанными рукавами. Лицо подвижное, живое. Глаза… немного безумные глаза, с лихорадочным блеском. Некоторое время мы молча разглядывали друг друга, а потом он вдруг встал на четвереньки, подполз ближе и ухватился за платок на моей голове. Движение было таким быстрым, что я не успел отреагировать – только дернул головой. Мальчишка сорвал бандану, отшвырнул и вытаращился на мои волосы.
– Blanc, – прошептал он. – Noble.
Я рассерженно схватил платок, и пока натягивал его на голову, он отполз обратно.
– Qui кtes-vous?
– Eh bien, qui кtes-vous? – произнес я.
– Lapin.
– Заяц? – повторил я, от удивления переходя на английский. – Что-что?
Мальчик быстро провел пальцем по шраму и тоже заговорил на английском:
– Заячья Губа, так зовут. Заяц. А ты – граф?
Последнее было скорее утверждением, чем вопросом.
– С чего ты взял?
– Граф, – уверенно повторил Заяц. – А бушлат на тебе Гарриса. И в каюту залез… зачем? Грабануть пассажиров хотел?
– Как и ты.
– Да, – кивнул он. – Но я бедный, а тебе зачем?
– Нету денег на проезд, – хмуро ответил я.
– Вре-ешь, – протянул Заяц. – У графо?в всегда деньга есть. Ты не бойся, я тебя не выдам ни за что. А ты зачем тут плывешь?
– Мне так нужно, – ответил я.
– Но зачем, зачем? – с напором повторил он.
Подумав о том, какой странный у нас получается разговор, я ответил:
– Кто ты такой, я не знаю, и не могу рассказывать тебе свои тайны.
Он вытаращился на меня, вдруг запустил пальцы в черные вихры и стал уминать их, тискать, скребя ногтями голову. Зрачки съехались к носу, на лице отразилось сосредоточенное раздумье.
– Ладно, не говори. Только я тебя не выдам, никому не скажу, что ты тут прячешься. Хочешь, на крови поклянусь? – Заяц вытащил из кармана ножик с наполовину сломанным зазубренным лезвием.
Когда он вознамерился проткнуть себе руку этим ржавым ужасом, я поспешно сказал:
– Эй, не надо клятвы! Не выдашь – хорошо. Ладно, я тебе верю.
Ножик исчез в кармане, Заяц подтянул закатанные до локтей сползающие рукава и спросил:
– А как тебя звать?
– Алекс Гримуарди, – ответил я после паузы.
– Чего-о? Анри, значит?
– Почему Анри? – удивился я.
– А вот так. Ты ж с Парижу?
– Ни с какого я ни с Парижу. Я даже французский почти не знаю.
– А откуда? С Лондо?на? Точно! Все равно – Анри. Ты такой… похож на Анри. Давно плывешь так… тайно? Жрать охота? Могу притащить.
Пить и есть мне хотелось уже давно, но совсем непонятно было, чего можно ждать от этого мальчишки. Хоть он казался искренним, доверять ему не было никаких оснований. Я осторожно сказал:
– Да, я голоден. И пить хочется.
– Нельзя, чтоб тебя другие видели? – уточнил он.
– Нельзя.
Мальчишка замер, не оторвав рук от своих волос, и некоторое время пялился перед собой остановившимся взглядом, о чем-то напряженно раздумывая. Потом, приняв решение, зачастил:
– Ты слушай, граф, мне сейчас пойти надо, проверить, тихо ли на юте. Вроде не шумят, но все равно. И я потом вернусь. Попозже, но скоро, а ты здесь
