которые могут сослужить хорошую службу.
Дочитав Афивианские свитки, волшебник отказался от всяких сомнений. Он выбрал место для проведения ритуала и подготовил все должным образом. Спасибо Академии, все нужные ингредиенты имелись в наличии, даже целое семя цветка кахордиса с Зеленых островов. Расчертив все нужные линии, расставив знаки священного лунного цикла каллиграфической кистью, волшебник встал в центре и начал читать:
Он упрямо начитывал словоформулы до тех пор, пока не заметил, что из пола, словно бесплотные призраки, вырастали длинные кривые пальцы, увенчанные когтями. И все бы хорошо, если бы пальцы те вскоре не подперли потолок подобно настоящим колоннам.
— …Огэбо шаруру… о, клянусь посохом Джассара, кажется, зря я это зате…
Пальцы сомкнулись, и темнота поглотила его.
Очнулся волшебник, стоя посреди малахитового зала на прямоугольном каменном возвышении.
Первым, что он почувствовал, была магия. Ее было много, и она была везде. А что самое важное — он ее не узнавал. Совсем иная магия, отличная от той, которая пронизывала его тело и душу прежде, разливалась вокруг, и только маг мог ощутить разницу, как человек, всю жизнь пивший пресную воду, а потом вдруг глотнувший морской или болотной.
Среди малахитовых колонн, подпиравших высокие потолки с орнаментами, проплыло, не касаясь сверкающего плиточного пола, нечто. У него была нежно-оранжевого цвета кожа, дымный хвост вместо ног, широкая тигриная пасть, огромные выпуклые глаза, кривые рожки и золотые волосы, застывшие в виде симметрично вылепленных скульптором завитков, словно у ожившей статуи. Оно облачилось в роскошный халат, который едва охватывал тугое круглое брюхо, а в руках его имелась длинная, как посох, и сверкающая лаком флейта. Существо подплыло к магу, дунуло во флейту, сыграв три пронзительные высокие ноты, и обратилось на гроганском:
— Давно сие место не попиралось стопами детей рода людского! Ты первый за долгие времена!
Провозгласив сие, существо замерло в молчании.
— Я — Тобиус Моль, магистр Академии Ривена, — нерешительно представился Тобиус, почувствовав, что пауза слишком затянулась.
— А мое имя не будет тебе известно никогда! Ибо имя огэбо принадлежит лишь ему и известно лишь его магу-побратиму! Покажи мне знак, которым ты награжден!
— Меня никто ничем не награждал, и…
Носитель флейты задумчиво крутанул в коротких пальцах свой инструмент. При этом его огромные выпученные глаза смотрели в разные стороны, и Тобиус не знал, чего ждать.
— Если ты пришел в Гэмон, это значит, что ты заключил договор с одним из огэбо. Лишь его знак мог стать твоим ключом сюда. Только знак, и больше ничто. Я думаю, что он на твоем левом предплечье, на внутренней стороне.
Волшебник закатал рукав и сам не без удивления уставился на пульсирующий синевой рисунок, который можно было бы прикрыть наперстком.
— Я даже не почувствовал…
— О-о-о… у меня нет для тебя хороших вестей, Тобиус Моль, магистр Академии Ривена! Ты заключил союз с самым никчемным из всех огэбо! Как тебя только угораздило? Неужели не мог выбрать кого-то получше?
— С самым никчемным? Правда? — переспросил волшебник, не понимая в общем-то сути происходящего.
— С самым. Керубалес, огэбо промозглого ливня! Сразу скажу тебе, что нет никакого шанса поменять его. Союз заключается раз и навсегда. Хотя… если хочешь, можно отрубить эту руку. Тогда тебе не удастся ее отрастить заново, но зато ты избавишься от этой огромной обузы!
— Э… неужели все так плохо?
— Поверь! У тебя есть топор? Я могу позвать другого огэбо, у которого есть топор! Он окажет тебе услугу, о несчастный!
— Э, нет! Благодарю за сочувствие, но, пожалуй, я не стану рубить… с плеча. Значит, я смог заключить договор… союз с огэбо?
— Несомненно!
— Я думал, что удастся сначала встретиться с ним…
— Да! Прежде волшебники из твоего измерения сначала являлись в Гэмон, затем искали дружбы с огэбо, чтобы расположить к себе самых
