— Да тебя не узнать! — воскликнул он, взмахивая руками.
— Разве? Вроде бороды не наросло, и усов тоже.
— Ну… знаешь, добрый чар, уходил отсюда парень, а вернулся мужчина! Ты вроде и в плечах стал шире, и ростом…
— Ну-ну, не стоит преувеличивать, господин Фазард.
— Сколько тебя не было, чар?
— Года два-три, кажется.
— Да? — Лицо хозяина как-то странно потемнело. — А кажется, что уж все десять лет.
— Отчего так?
Вместо ответа Фазард кивнул влево, туда, где у стойки выпивали двое в черных мундирах с алыми лентами через грудь. Позолоченные эполеты их сверкали, краснели кушаки, и явственно выделялись нашивки на рукавах. Войдя, Тобиус не обратил на них внимания, мазнул взглядом и подумал, что в «Спящего великана» зашли выпить офицеры. Но теперь он видел двоих армейских магов на службе у узурпатора.
— Подчиненные генерала-архимага Шивариуса, — одним губами произнес хозяин, ставя перед гостем кружку красного эля. — Развелось их в последнее…
— Мешают? — так же тихо спросил Тобиус.
— Не то чтобы. Ходят как хозяева, придираются ко всему и вся, нередко задирают простых людей. Хорошо хоть не грабят. Горожане их, ясное дело, недолюбливают, но что мы можем?
— Дело не сахар.
— Да, не сахар… ты не подумай, чар Тобиус, тут ни о чем таком речи не идет, ну, знаешь, об открытом неповиновении. Всех, кто эту речь завести пытался, быстро за горло брали. Голода нет, и законы вроде соблюдаются, но тем же временем вербовщики просто как волки стаями носятся туда-сюда. Армия растет, а страна словно на то только и работает, чтобы кормить и содержать новые полки. Глянь-ка на стену, друг мой.
На стене висел большой портрет в простой раме, с которого на посетителей таверны сурово взирал мужчина с тонкими усами и острой бородкой. У него были седые волосы, высокий морщинистый лоб с залысинами и шрам через левый глаз.
— Будто следит за нами.
— За всеми следит. Они висят даже на улицах.
— А я не заметил… Господин Фазард, давайте будем говорить тише, — предложил Тобиус, пододвигая к хозяину пустую кружку. — А то ведь такие времена настали, что уши разве что только из стен еще не растут.
— Да что вы, чар Тобиус, это же чисто промеж нами, по старой…
— Это вы думаете, что я чар Тобиус. А вот я сейчас проведу рукой по лицу, сниму маску — и окажется, что я один из этих, повязанных. А вы мне столько наговорили! Вас в застенки отволокут, а таверну припишут государственной собственности, и будет у нас здесь ночлежка для всяческих бродяг…
— Только не для бродяг! — Фазард спал с лица, на его лбу выступили капельки холодного пота, и губы нервно задергались.
— Налейте-ка мне сладкого пива и достаньте перцового печенья. А впредь протирайте портрет его светлости лорда Вольферина дважды в день, чтобы никакой копоти, и мух отгоняйте, а если кто-нибудь заговорит при вас о политике, во всем и по-всякому хвалите правителя. Даже если дойдет до полного идиотизма. Даст Господь, и раскаленные щипцы обойдут ваши бока и пальцы на ногах стороной.
— Чтоб вам пусто было — так шутить!
— Это не шутки, это я вашу жизнь, можно сказать, спас, друг мой.
Тобиус уселся за стол поближе к окну и наблюдал, как отошедший от испуга хозяин бросился на кухню. Жестоко поступать так с людьми, особенно с теми, кто тебе в жизни слова плохого не сказал. Но Фазард жил слишком спокойно и беспечно, чтобы научиться хитрить, он даже пива не разбавлял, этот простодушный честный человек. А в нынешние времена простодушие могло сыграть дурную шутку. Дела в Ривене были плохи, и даже очень. Тобиус понял это не из тихого ропота, услышанного только что, а из того, как быстро и как много он услышал. Не пробыл в столице и трех часов, как уже узнал столько всякого, а ведь незначительные новости так быстро не распространяются, скорее всего, у ривов уже некоторое время в душе кипит котел недовольства.
Получалось, что подданным не нравился новый порядок. Не нравилось, как быстро растет количество солдат, не нравилось, как тень войны поднимается над страной, хотя и неясно — кто с кем собирается воевать? Голода нет, эпидемий нет, налоги возросли, но не до неба, наказания для разбойников и воров ужесточены, на дорогах стало безопаснее. Жить можно. Однако люди чувствуют потяжелевшую руку власти, и чувство это им не по нраву.
А еще… что-то душное, но неосязаемое разливалось в воздухе. Тобиус чувствовал это «душное» по-своему, как маг, чьим глазам и ушам открыто больше, чем глазам и ушам простых смертных. Что-то в стране шло
Сначала все были рады, что не случилось страшного. Законный правитель уступил всем требованиям идейного вдохновителя переворота, оставил
