Солдаты потянулись на водопой. Струе воды из ниоткуда они уже перестали удивляться. Наполняли фляги, брызгали в лицо и падали в двух шагах. Большинство послушно закрывали глаза.
Полкан подошел последним. Фляжки у него не было, напился, подставляя ладони.
– Может, все-таки охранение выставить? – спросил он. Спросил, потому что никак не мог смириться со своим подчиненным положением.
Семка хотел сказать ему много чего ласкового, но ответил по существу:
– Охранение выставлено. Показать?
– Любопытно взглянуть, – не утерпел полковник.
Метрах в двадцати заклубилось облачко пара, в котором стал виден прозрачный силуэт.
– Их шестеро по периметру.
– Умеете убеждать, – кивнул Разуваев и отошел на несколько шагов. Глянул на наползающее под ноги облачко, шагнул так, чтобы оно его не коснулось и не скрыло, когда ляжет.
– Долго нам еще, товарищ Семен? – спросил рядовой Ахметлатыпов.
– Ты про привал?
– Про него тоже.
– Привал тридцать минут. В реальный мир выйдем через час или полтора.
– Молиться буду.
– Как пожелаешь.
Ахметлатыпов стянул с себя китель, постелил, долго думал, куда повернуться лицом.
– Здесь такое место, что куда ни повернись – везде лицом к Мекке будешь, – серьезно подсказал Барсук.
– Спасибо.
– Не за что. – Барсук повернулся к Семке: – Ты хоть что-то понимаешь?
– Чуть да маленько.
– Так поделись.
– Хорошо. Если коротко, то в районе базы располагался узел миров.
– Это я и сам понял.
– Ты тут не один, Виктор Иванович, – хмыкнул Семка. – Вон Куликов тоже уши навострил.
– Если что секретное… – начал сержант, но Семка отмахнулся:
– Наоборот. Вам тоже полезно узнать. Про то, что миров, или Вселенных, существует огромное множество, многие слышали. Узел миров – это такая точка, в которой соприкасаются сразу несколько миров. Часть из них соприкасаются реально, по-настоящему. То есть можно шагнуть и оказаться…
– На другом конце галактики? – спросил Куликов.
– Чаще в другой Вселенной. Но некоторые миры попадают в узел в виде отражений. Как бы объяснить? Я, когда маленький был, мы поехали к бабушке в другой город. Я устал, и меня сразу уложили спать. Утром проснулся и решил выглянуть в окно. Но спросонья подошел к зеркальной дверце шкафа, в которой окно отражалось. За настоящее окно можно выглянуть и даже выйти, если невысоко. А в зеркале видно то же самое, но туда не выйдешь. И не увидишь слишком много. Отражение мира, по сути, такое же зеркальное отражение. Ну разве что не сразу в стекло упираешься, а можешь вроде как бы за него проникнуть, пусть недалеко и пусть там ветку яблони не потрогаешь и тем более яблоко не сорвешь.
– А отчего же меня чуть не раздавило?
– Потому что ты верить начал, что вокруг все настоящее. Человек бывает излечивается, когда ему вместо лекарства таблетку из простого мела подсунут. Потому что верит. Сознание и на всякие другие фокусы способно. А здесь очень уж все выглядит…
Семен вновь не сумел найти подходящее слово.
– А отчего мы из одного места в другие перескакиваем?
– Вот если зеркало чуть повернуть, то вместо окна станет видна часть комнаты. Хотя здесь мы скорее идем по лабиринту из зеркал. Шли мимо одного, оно закончилось, началось другое, стоящее под другим углом. При этом зеркала еще и двигаются.
– А все те твари в самом деле существуют?
– Существуют. Но где-то не здесь. Как я понимаю, мы здесь почти что на Земле. Дышим нашим воздухом, сила притяжения наша. Только изображение чужое. Если об этом помнить, то никакой опасности тут нет.
– Так чего ж бежим, едва душа в теле держится?
– Потому что рано или поздно начнешь верить. Поверишь, что тут все вверх ногами, и…
– И улетишь наверх! – сказал отчего-то весело рядовой Ефремов.
– Или захлебнешься в том киселе с макаронами, – мрачно поддержал игру в предположения Кантур.