Естественно, я тут же ринулась к окну, но была вынуждена в ужасе отпрянуть. Подо мной плескались темные воды моря, которые разбивались об острые скалы, выступавшие из воды, как забрало рыцарского шлема, точно телохранители-великаны, оберегающие замок от непрошеных гостей.
Идея аккуратно слезть по веткам плюща до ближайшего выступа сначала показалась мне гениальной, покуда я не поняла, что с него мне дорога только на дно неизвестного моря.
Отчаяние захлестнуло меня. Я обреченно плюхнулась на кровать и заревела. Напряжение, которое росло внутри меня после моего пробуждения в лесу, наконец вырвалось на свободу. Не знаю, сколько времени я так провалялась, но занятие это в итоге мне порядком поднадоело, так что я встала и начала пинать противную дверь ногами, требуя выпустить меня на свободу.
Спустя несколько минут, когда я уже охрипла и оглохла от собственного крика, дверь скрипнула и открылась.
Уже знакомый мне Ян затащил внутрь два ведра с водой, от которой шел пар, следом за ним вошла Матильда, которая сменила свой «походный» замусоленный наряд на чистое, хотя и застиранное платье. В одной руке у нее был большой медный таз, а в другой черпак.
– Ну что, душенька? – ласково пробубнила она своим басом. – Вот и настал твой самый счастливый день!
После этого заявления моя «дуэнья» сначала оскалилась в уродливой улыбке, а затем расхохоталась в голос, да так, что от эха ее зычного голоса, гулявшего под сводами спальни, мурашки побежали по коже.
Одна надежда – проклятое дерево сегодня не зацветет.
Глава 4
Процессия двигалась медленно и нудно. Идущие впереди факелоносцы гнусавым голосом тянули какую-то заунывную песню, напоминавшую похоронный марш. Жители деревни окружили портшез, в который меня усадили, и то и дело заглядывали внутрь, приоткрывая тяжелые бархатные шторы, проеденные молью, словно проверяли – не сбежала ли жертва. Вся дорога была засыпана лепестками цветов, разбрасывать которые поручили галдящей детворе. Судя по всему, цветочные лужайки в окрестностях имения подверглись в этот день нападению верных вилланов графа Конте.
Матильда надраила меня горячей водой с мылом, заплела две тугие косы, которые скрутила в баранки и пришпилила по обе стороны головы. Теперь я и в самом деле напоминала барашка, которого ведут на заклание. Точно так же я себя и чувствовала. Ни дать ни взять – запуганная овечка, которой только и оставалось, что отбросить прочь сомнения и попытаться приспособиться к ситуации, что я изо всех сил и пыталась сделать, вспомнив сто второй закон ушу – «не можешь сбежать – расслабься и получай удовольствие».
По правде сказать, овечка из меня вышла весьма симпатичная. После помывки я удосужилась чести лицезреть прелести сеньориты Федерики в большом, затянутом пылью зеркале, которое Ян приволок из подвала.
Девица действительно была чудо как хороша – высокая, стройная, но не костлявая, с приятными округлостями в области бедер, небольшим животиком, который как по мне – так только добавлял моей новой внешности перчинку, небольшими упругими грудями и изящными острыми плечами. Что говорить – мой теперешний облик мне нравился гораздо больше, нежели тот, в котором я пребывала до телепортации (или что там со мной произошло – поди разберись).
Удалось и прелестное личико поближе рассмотреть. Таких красавиц и среди моделей трудно разыскать, а тут вдруг оказывается, что все это мое – и нежная бледная кожа, и пронзительные карие глаза, и сочные губки бантиком, и горделиво вздернутый носик, и широкие линии бровей, придающие взгляду выразительность. Настоящее волшебство! Если быть до конца откровенной, после этого акта самолюбования мне как-то совсем расхотелось обратно.
А вот с нарядом получился конфуз. Во всем замке еле нашли подходящее по размеру и подобающее торжественному случаю платье. Хотя подходящим его можно было назвать с большой натяжкой. Я, возможно, и не эксперт в средневековой моде, но ничуть не сомневаюсь, что наряды настоящих аристократок должны были поражать воображение своей роскошью и благородством. В моем случае ни первым, ни вторым даже не пахло.
Пошитое из грубого серого сукна, парадно-выходное платье покойной графини Антонии село на меня как мешок на кобылу – в талии оказалось так сильно велико, что лишние сантиметры пришлось закалывать булавками, острия которых теперь при каждом движении больно врезались мне в кожу. По длине также вышла неувязочка – подол не доходил даже до щиколоток. И если мне, как любительнице миди, это не доставляло никакого дискомфорта, то папаня был в ярости – орал и верещал, что из-за непосильного налогового бремени и огромной дыры в кармане его дочь будет выглядеть как «портовая девка, только и мечтающая оголиться на людях и завлечь в свои чертоги парочку пьяных моряков». Обидный эпитет, конечно, ничего не скажешь. И это только потому, что у меня, видете ли, оголены щиколотки!
Единственным украшением платья служили пожелтевший от времени и пыли кружевной воротник да парочка медных пуговиц.
Когда мои носилки опустили на землю, все вдруг замерло и затихло. Кто-то из крестьян, растянувшись в услужливом поклоне, приоткрыл для меня штору портшеза, и я осторожно выбралась на улицу.
Странные туфли с огромным бантом на мыске, которые откопали в кладовых замка, ужасно жали, поэтому я сморщилась, когда ступила на землю.
Как оказалось, меня принесли к огороженному частоколом дереву посреди луга. Дерево как дерево, только, судя по его размеру, карликовое, с пышной кроной, напоминающей шапку.
– Вот мы и на месте, моя дорогая Фике! – неизвестно откуда ко мне подлетел граф Лоренцо, который сменил свой крестьянский наряд на добротный сюртук и коричневые широкие ренгравы с тремя рядами кружевных валунов.
