Наташа замолчала и снова уткнулась в книгу.
Воцарилась тишина. Где-то во дворе плакала чайка, заблудившаяся среди жестяных серых крыш. И тут дверь в коридор приоткрылась, и в приёмную проскользнул Шурик.
— Тут факс мне должны были… С поправками к корректуре, — пробормотал он, — Эй, а что это вы?
— Да вот. Думаем, как поступить с книгой, в которой про нас написано, — пояснила Наташа.
— А может ты, Лёва, сделаешь ей антирекламу? — предложил Константин Петрович.
— Антиреклама сейчас работает лучше, чем реклама, — отозвался тот, — Хочешь, чтоб эту книгу наверняка прочитали — давай, вперёд.
— Но нам же не обязательно с самой книгой что-то делать, — задумчиво сказал Шурик.
— Привет. Ты помнишь, что Кастор сказал? — с нажимом спросил Лёва.
— Привет. Помню. Он сказал, что тему исполнения желаний не стоит так афишировать. Но раз её уже афишируют, то я вижу только один выход…
— Переквалифицироваться в экстрасенсы? — мрачно спросил Виталик.
— Нет, — покачал головой Шурик, — Спрятать дерево в лесу. Довести ситуацию до абсурда. Забросать людей историями про исполнение желаний. Чтобы это уже в анекдот превратилось, чтобы никто даже не задумался — а вдруг такое бывает?
— Вот — сразу видно, хороший работник! — не удержался Цианид, — И обратите внимание — он вышел в приёмную, чтобы забрать факс. То есть — его сюда привёл служебный долг!
«Хороший работник» склонил голову. О том, что после летучки коммерческий директор — по какой-то незначительной причине — назвал его «Саша — сто рублей убытка» — он решил не напоминать.
— Решено! — подытожил Константин Петрович, — Распускаем слухи. Чем нелепее — тем лучше. Ответственные…Да вот, Лёва и Шурик.
— Есть! — козырнул Шурик. Ответственный — так ответственный.
— Разведчика, значит, кидают на передовую, — покачал головой Лёва, — А кто пойдёт в разведку к букинистическому деду?
— А в эту разведку пойду я! — отрезал коммерческий директор, — Вам ничего доверить нельзя.
— Вот тебе раз! — оторвавшись от книги, воскликнула Наташа, — Вы нам опять не доверяете?
— Ты же говорил, что тебе легче живётся и дышится? — напомнила Галина.
— Живётся — да. Дышится — да! Но я всё равно доверяю только себе.
— Точно, точно. Пусть Нострадамус к дедуле шкандыбает. А пока он ходит — мы тут выпьем, закусим, покурим, потанцуем, — потянулась Марина.
— Что это за разговоры? — грозно уставился на неё Цианид, — И что за отношение к делу? Ротозеи беспомощные! Сидят и в ус не дуют. Я как всегда больше всех переживаю, как будто мне больше всех надо!
— То, что ты больше всех переживаешь, говорит только о том, что ты больше всех переживаешь! — заявил Лёва, — А за переживание денег не платят.
Константин Петрович задумался.
— Штрафовать бы вас за то, что вы бесплатно мне нервы треплете, — неуверенно произнёс он, — Ладно, проехали. Я пойду, потому что я уже подготовился. Желаний невыполнимых у нас много, я посмотрел. Составил список. И знаете, какую закономерность нашел?
— Что за великим тобой никаких невыполненных желаний не числится? — предположила Галина.
— Почему же, числится. И великим свойственно ошибаться. А закономерность в том, что люди эти — для которых рак на горе должен свистнуть — хотят всего и сразу. У них и так всё хорошо. Им очень многое дано. Но им надо больше.
— Это, по-моему, в природе человека, — заметил Лёва.
— Нет, — вмешался Виталик, — В природе человека — совсем другое. Знаете, почему у человека две руки и две головы и жизнь относительно длинная, а у осьминога ногорук восемь, зато живёт он очень мало?
— Потому что природа любит, когда в ней царит разнообразие? — предположил Лёва.
— И это тоже. Но главное — потому что осьминог должен быстро-быстро схватить добычу, схватить любовь всей своей жизни, схватить в охапку детей, схватить задремавшую жену рыбака — и проделать с ними то, что ему велит инстинкт. Пока жизнь не закончилась. А человек может не спешить. Потому что, как сказано в условии задачи, у него только две хватательных конечности, а не восемь. Зато жизнь — длиннее. Сначала он, не торопясь, должен вцепиться в то из своих стремлений, которое к нему ближе. Рано или поздно он им насытится. И тогда — хвать следующее. И так — пока не перехватает всё, что ему полагается. Жизни на это как раз хватит, всё ведь с умом отмерено. Если же человек двумя своими коротенькими ручонками за раз попытается захапать всё и сразу — уронит, потеряет, надорвётся и останется ни с чем. А жизнь впереди ещё дли-инная. Впору в петлю, или в бутылку, или в другой скоростной экспресс, без остановок мчащийся к станции «Смерть».
— Помчусь и я, — подвёл итог коммерческий директор, — А вы тут без меня не шалите.
Константин Петрович вышел из особнячка Тринадцатой редакции и быстрым шагом двинулся в сторону Невского. Троллейбусы шли косяком — видимо,
