материализма.
Какой громадный арсенал борьбы за истину заключен в советских лабораториях с их электронными микроскопами, рентгеновскими установками, радиолокационными экранами, ультразвуковыми приборами, безмерно расширяющими зрение человека, позволяющими видеть воочию вирус и молекулу, и метеорит за покровом облаков, и крохотную раковину в толще стальной колонны; со всеми мощными инструментами, с помощью которых передовая наука укрепляет веру в торжество разума, в познаваемость мира!
Какое бессилие и страх перед истиной царят в лабораториях некоторых американских психологов, широко рекламируемых в журналах и имеющих целью доказать, что все наши знания о мире — обман!
В темных комнатах среди черных бархатных полотен инсценированы раздутые до гигантских масштабов наивные «обманы зрения» из детских книжек. Немудреными приемами фокусников, нарочитой игрой света и теней человеческий глаз здесь сбивают с толку, провоцируют на неверные оценки. Не верь глазам своим! — твердит посетителю этот дом световых иллюзий и оптической маскировки. Не верь глазам своим! — ибо взгляд твой не в Силах подчас определить — даже размеры предметов и их истинную форму! А поэтому мир, открывающийся твоему взору, — это призрак, химера, мираж. Как хотелось бы устроителям этих музеев, чтобы, выйдя на улицу и щурясь от света дня, посетитель посчитал бы роскошный авто миллиардера «обманом зрения», а свою полунищую лачугу воспринял бы, как дворец.
Миллионеры и миллиардеры не щадят затрат на то, чтобы скрыть от народа истину. Ибо истина, правда жизни оборачиваются против них. Максимальные прибыли в стане империализма добываются ныне ценой таких чудовищных преступлений, против которых восстают и разум, и совесть. Торговля смертью в этом мире становится самым выгодным торгом, и те лаборатории процветают за океаном, на которых начертано «Смерть» и «Ложь».
Сто лет назад полубезумный фантаст Гофман изобразил в одном из своих произведений ученого, дрессирующего блох, облачившего в мантию короля- блоху и устраивавшего перед ним блошиные парады.
Кто мог думать тогда, что действительность наших дней превзойдет своим безумием кошмар фантаста! Толстосумы Уолл-стрита присягают ныне королю-блохе, и легионы чумных блох посылаются ныне не на парад, а готовятся хлынуть на поля сражений.
За стальными дверями секретных лабораторий ведутся научные дискуссии о том, что дешевле для массового умерщвления людей — чумная блоха или тифозная вошь. Людоеды в белых халатах спорят о том, как сподручнее сбрасывать блох и вшей на головы мирного населения: в липких ли ампулах, тающих на снегу, или в тонкостенных бомбах, раскрывающихся при падении, как бутон цветка.
Все больше и больше создается за океаном вещей, изготовленных из странного сплава, где на каждые десять процентов металла приходится девяносто процентов подлости.
Но все меньше находится в мире простых людей, не умеющих еще в этой подлости разобраться. Надежды очумевших от золота миллиардеров не оправдаются. Им не придется пировать во время чумы. Чумные блохи не воцарятся в мире. Короля-блоху приведут к ногтю, а заодно с ним и всех его вассалов и покровителей.
Страх леденит миллионеров в их роскошных дворцах, и с ростом страха возрастают их подозрительность и жестокость.
Мы видим за океаном лабораторию и узнаем в ней знакомые приборы. Вот стоит кардиограф, записывающий биение сердца, — инструмент, помогающий нашим врачам. Но недобрым веет от этой лаборатории… Это не лаборатория — это застенок!
Сюда вводят жертву, человека, заподозренного только в том, что он начинает добираться до истины в ложью отравленном капиталистическом мире. Кардиограф, помогающий лечить сердце, в этой комнате помогает чинить допрос. Нам известно это по свидетельствам американских журналов. Следователь произносит фразу за фразой и следит по прибору за ударами сердца своей жертвы. Произнесены слова, вменяемые здесь в состав преступления! Может быть, среди них находится слово «мир», и на звук его сердце отзывается радостным биением. Преступник уличен! Ему грозит осуждение! За легчайшую тень свободной мысли, за биение сердца!
И тогда, быть может, его введут в другую лабораторию. На стене ее — мраморные доски с амперметрами и рубильниками. Посредине стоит кресло с медными пластинками и проводами, тянущимися к ним. Это не электролечебница — это плаха. Электричество здесь — орудие палача. Щелкает рубильник на щите, и сердце прекращает биться.
Но не перестанут биться в мире гневные сердца!
Горят рубины на башнях Кремля, как поднятые ввысь светильники разума, и с рассветом разгораются все сильнее, побеждая блеск солнечного дня. К ним с надеждой обращаются взоры тысяч и тысяч прогрессивных ученых земного шара, не желающих отдать свой ум интересам истребления человечества, не желающих менять докторскую мантию на рубаху палача.
Если спросят, какое еще слово начертать в майский праздничный день на дверях советских лабораторий, не колеблясь, ответим: «Мир!»
Советские ученые, изобретатели стоят за мир, вдохновляются идеями гуманизма, потому что с мирной жизнью, с заботой о благе людей тесно связаны их сегодняшние дела и еще теснее сплетены замыслы и загады.
Тут уместно поделиться впечатлениями очевидца от великих и мирных советских изобретений, историческое и бесспорное первенство в которых принадлежит нашей стране. Это как бы вершины целесообразности, полезности воплощенных в творчестве изобретателей. Они увенчаны Ленинскими премиями. В качестве корреспондента «Правды», «Известий», журнала «Огонек» мне посчастливилось присутствовать, выражаясь образно, при открытии века мирного атома. Постепенно спадал занавес секретности, и гигантские объекты советской мирной атомной техники представали перед глазами изумленного человечества как свидетельство величайшего гуманизма советского строя. Я был в числе первых журналистов, посетивших эти объекты. Вот лишь несколько страничек из моей журналистской тетради, где набросаны впечатления, проникнутые удивлением и восторгом первого видения.
Журналист, впервые приглашенный посетить атомную электростанцию, ощущает вполне понятное волнение. С колотящимся сердцем готовится он перешагнуть ее порог, сознавая, что вступает на рубеж атомного века.
По-особому внимательным взглядом пробегает он страницы учебника физики, и деталь за деталью возникает в его воображении сложнейшая модель атома, неисчерпаемая в каждой своей частице, как еще на заре атомной теории гениально предвидел Ленин. Через облако электронных оболочек проступает атомное ядро — калейдоскопический сгусток частиц материи, затаивший в себе энергию колоссальной мощи.
В наше время проблемы атомного ядра неразрывно связались с насущными вопросами человеческого существования. Потому, быть может, ни один учебник физики, как бы ни был он полон и какое бы количество терминов, явлений, законов, ученых имен ни пестрело на его страницах, никакой учебник физики не способен вместить картину того, что представляет собой сегодня атом. Не одни электроны, протоны и нейтроны образуют современный атом. Вокруг сердца атома, у самого его ядра обращаются герои и мученики, купцы и творцы, изобретатели и приобретатели, дипломаты — трубадуры «холодной войны» и фельдмаршалы — глашатаи войны атомной. Через сердце атома, у самого его ядра пролегает линия борьбы за мир.
В наше время атом не только поле действия ядерных сил, но и, выражаясь образно, поле борьбы сил общественных. От игры ядерных сил зависит поток энергии, исторгаемой из атомных недр; от исхода борьбы общественных сил зависит большее — куда хлынет эта энергия: на поля войны или на стройки мира; чем окажется она для людей — проклятьем или благом?
…Великая догадка Демокрита, наблюдавшего, как худеют золотые руки статуй в храме от прикосновения множества уст, и пришедшего к мысли о существовании мельчайших незримых частичек — атомов, на которые делится все вещественное, по прошествии столетий привела человечество к открытию атомной энергии, подвела его к рубежу атомного века.
«Как трагедия и комедия, — учил Демокрит, — могут быть написаны одними и теми же буквами, так и все разнообразие случающегося в мире осуществляется одинаковыми атомами, поскольку они имеют различное положение и выполняют различные движения».
Советские ученые вместе с прогрессивными учеными других стран борются сегодня за то, чтобы атомы не стали буквами величайшей трагедии человечества. Ученые борются за то, чтобы многовековая история атомистики завершилась счастливой развязкой.
В лабораториях современных «алхимиков» получены элементы, позволяющие освобождать энергию такой ошеломительной мощи, о которой прежде не смели думать. Человечество подбрасывает на ладони небольшой заряд, с бильярдный шар размером: он способен обрушить гору или разрушить город.
И вот в громовом просверке возникает над горизонтом ослепительный и жгучий диск, и к нему, пронизывая все этажи облаков, поднимается ввысь, достигая главою стратосферы, грандиозная башня атомного взрыва.
Грибовидное облако встает над миром, как гигантский вопросительный знак: чему станет служить этот величайший дар науки — разрушению или созиданию? Сокрушать ли ему лишь дикие скалы, пролагая путь реке в пустыне, или падать на города, где в течение веков, как известь в сталактитах, отлагались труд и талант поколений?
Человечество ныне решает этот вопрос. Сотни миллионов людей поставили подписи под призывом о запрещении атомной бомбы. Много, много раз обернется вокруг экватора неразрывная цепь, составленная из подписей сторонников мира. Злую силу останавливают силой. Нужно много сил, чтобы задержать войну. И такие силы есть. Они в воле народов к миру.
Сооружение первой атомной электростанции знаменует собой не только победу нашей научно-технической мысли, но и торжество высоких и гуманных общественных идей. Потому так велико ее историческое значение.
…Мы садимся в автомашину с таким же трепетом, как садились бы, наверное, в машину времени. Ведь она должна перенести нас в будущее, на почти фантастический островок завтрашнего дня, существующий уже сегодня.
Атомная электростанция Академии наук СССР открывается нам средь пленительной простоты русского леса. Все в округе дышит миром и тишиной. Клубы черного дыма не оскверняют свежести лесной чащи. Поездов, подвозящих топливо, нет. Потому, наверное, так и расхрабрились деревья, подступившие близко к станции, что ни им, ни их далеким предкам, обращенным в каменный уголь, не грозит исчезновение в ненасытной топке парового котла.
Здание станции стоит чистенькое и светлое, как здание школы. Никакие заметные глазу грузы не поступают внутрь. Но струится изнутри наружу непрерывный поток электроэнергии, растекаясь по окрестным предприятиям и колхозам.
Ход умозаключений и опытов, приведших к открытию атомной энергии, головокружительно сложен, но конечные выводы просты, как венец любого великого дела. Человеческий гений умеет подбирать простые ключи к самым сложным замкам природы.
Если нас не удивляет, что чудо огня вызывается таким простым способом, как трение двух деревяшек, а чудо электричества — такими несложными манипуляциями, как махание магнитом над мотком проволок, то не будем удивляться и тому, что великое чудо атомной энергии вызывается также в результате простых в принципе действий.
Старинный философ Бекон Верлуамский сказал когда-то: «Человек ни чего другого не может делать, как сближать или удалять тела; остальное делает природа». Со времен Ф. Бекона могущество человека безмерно возросло, но таинство получения атомной энергии укладывается в его вещую фразу. Для того
