– А вдруг не за что?
– Ну как это не за что! Найдется…
Вдовин взял отгул, принарядился. Подаренная Марьяной маечка пришлась впору.
Хорошие люди прибыли на двух джипах: крупные ребята с суровыми упитанными лицами. Неговорливые, обходительные, дорого и скромно одетые. И опять-таки ни татуировочки ни на ком. Вот ведь времена пошли! Криминалитету особые приметы ни к чему, зато чертова прорва добропорядочных граждан щеголяет в татушках. Скоро встретишь этак кого без наколки и подумаешь: да уж не с зоны ли?
Лагерной фени в их речи также не слышалось. Пока ехали по городу, один лишь раз проскользнуло раздумчиво, с ленцой:
– Не, братва, блокироваться надо с креативными людьми…
И все.
Никанор Матвеевич почти уже освоился в новой для него компании: сидел молчал. Тем более что с разговорами к нему и не лезли.
Замелькали окраины. Хороший человек, восседавший рядом с водителем, опустил стекло, выглянул.
– Висит, – сообщил он. – Как приклеенный.
И одобрительно покосился на Вдовина.
В виду, надо полагать, имелся беспилотник.
На втором километре джипы свернули с трассы на грунтовку и въехали в рощицу, разваленную надвое обширной поляной. Судя по всему, прибыли. Так оно и оказалось. Покинув салон, Никанор Матвеевич первым делом взглянул вверх, убедился, что винтокрылый на страже (висит, как прикленный), и лишь после этого обозрел окрестности. А обозревши, моргнул. Возникло ощущение зеркальности: в противоположном конце поляны стояли два точно таких же джипа, и из них выгружались точно такие же люди.
– Вовремя, – оценил Фёдор. – Ну что, бать? Пойдем поздороваемся…
И дружески подтолкнул в спину.
Приблизились.
– Здравствуйте… – испытывая неловкость, одиноко произнес Никанор Матвеевич.
На него смотрели будто бы в оцепенении – причем не столько в лицо, сколько на маечку с девичьей мордашкой на груди. Наконец громадный, волоокий, тот, что стоял впереди всех, туповато спросил:
– Ты кто?
– Э-э… Вдовин… Никанор… э-э…
– Я не понял, – с неподдельным недоумением объявил волоокий. – Кто будет говорить? Ты?
Никанор Матвеевич догадался обернуться.
Хорошие люди, с которыми он прибыл на поляну (Фёдор в их числе), приотстав, стояли поодаль и с нездоровым интересом наблюдали за развитием событий.
– Я не понял!!! – теперь уже гневно громыхнул волоокий. – Что задела?!
«Да это ж меня на разборку привезли!» – с ужасом сообразил Вдовин – и так зажмурился, что уши заложило. Сердце металось по грудной клетке, не зная, где спрятаться. Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем Никанор Матвеевич осмелился разъять веки.
У ног его на смятой траве валялась груда тел да поблескивали среди стебельков стреляные стерженечки. Их было много. Должно быть, беспилотник, согласно установке, на этот раз бил дуплетом.
Не в силах больше смотреть на этакую страсть, Вдовин шарахнулся туда, откуда пришел, чем произвел изрядный переполох среди бывших попутчиков: не дожидаясь его приближения, хорошие люди кинулись по машинам.
Развернулись – и уехали.
Когда Никанор Матвеевич, спотыкаясь, выбрался на трассу, в нагрудном кармане расплакался телефон. Достал, нажал кнопку.
– Бать! – услышал он ликующий голос будущего зятя. – Я тобой горжусь! Мы теперь, батя, первые люди в городе! Ты понял? Первые…
У Вдовина переклинило связки – ответить не смог.
– Ты прости, что мы тебя там бросили, – как ни в чем не бывало продолжал Фёдор. – Ты ж еще не в себе был… Ты давай в себя приходи – и к нам!
Заквакала, приближаясь, сирена – и мимо Вдовина промчался микроавтобус с мигалкой. Потом еще один. Сбросили скорость – и свернули с трассы на грунтовку. Тела подбирать.
– Ага, слышу… – подтвердил Фёдор. – Укройся, батя… Вечером перезвоню…
Укрываться было поздно, да и незачем. Одинокий прохожий на пыльной обочине, судя по всему, подозрения у полицейских не вызвал. Хотя вполне может так случиться, что вызовет еще… По сути, принял участие в войне двух банд.
При этой мысли стало совсем плохо. «Господи, помоги…» – мысленно исторг Вдовин, становившийся верующим исключительно в минуты опасности.
