несчастна уже давно.
Я люблю Зои, но мать из меня никудышная. Это ты всю жизнь мечтал о ребенке. Я знала, ты будешь хорошим отцом, и думала, что тоже смогу стать хорошей матерью, но, увы. Так больше продолжаться не может. Мне так много предстоит сделать в жизни, и домашнее хозяйство не для меня.
Наверное, ты меня возненавидишь. Жаль, конешно, но я переживу. Прости, что тебе самому придется объяснить все Зои. Позвоню ей завтра, как устроюсь. Надеюсь, она поймет.
Листок выскользнул у меня из рук. Даже «конечно» писать не научилась. Одна из множества мелочей, раздражавших меня в Обри, хоть я и молчал.
У Зои во взгляде застыл немой вопрос. Нужно было что-то сказать или сделать, но меня словно парализовало. Обри нас бросила. Я мчался сюда, чтобы спасти ее ленивую, толстую задницу, а она, черт побери, бросила нас!
Снаружи раздался истошный крик. Зои испуганно вцепилась мне в ногу. Реальность обрушилась на меня одновременно с пулями, которые вмиг разнесли кухонные окна. Я рухнул на пол, увлекая Зои за собой.
Плевать на Обри — никто не будет разыскивать ее по друзьям и родственникам и умолять вернуться. Главное сейчас — защитить дочь. Да, моя супруга выбрала для бегства самый неудачный день, но это уже ее проблемы. Моя — спасти Зои.
На улице послышались крики, рев клаксонов и выстрелы. Господи Иисусе! Началось.
Я тихонько поднялся и достал из шкафа бейсбольную биту, а затем наклонился к зареванному личику.
— Зои, нам нужно добраться до машины. Возьми меня за руку и не отпускай ни в коем случае. Поняла? Что бы ни произошло, не отпускай мою руку.
Всхлипнув, она кивнула.
— Вот и умница, — похвалил я, целуя девочку в лоб.
ГЛАВА 3
— Откусили? — Медсестра Джоан осторожно обрабатывала ладонь пациентки. — А кто? Собака?
— Не знаю, — глухо откликнулась Элли из-под маски. Девушка работала у нас недавно и пришла сразу после выпуска. По документам ей стукнуло двадцать, но сейчас, с распахнутыми от удивления глазами, она едва тянула на двенадцать. — Но явно какое-то животное.
— Не животное, а собственный сын, — сказала я, настраивая рентгеновский аппарат в ожидании хирурга.
Элли и Джоан с ужасом уставились на голый, в ошметках мяса, сустав.
— Мы делали снимки. Ее всю трясло, но она сказала, что палец откусил ее сын, — пояснила я.
За дверью послышались торопливые шаги. Через секунду в операционную влетела Энджи и принялась заканчивать подготовку к операции.
— А ты точно расслышала? Сын? — Элли недоверчиво покосилась на обрубок фаланги большого пальца.
— Этот парень сейчас в отделении скорой помощи, — бросила Энджи. — Судя по признакам — бешенство. И он такой не один.
— Думаете, это как-то связано с тем, о чем говорят в новостях? — В голосе Элли появились тревожные нотки. — Неужели зараза добралась и до нас? Так быстро?
Мы угрюмо промолчали.
Анестезиолог откровенно нервничал перед грядущей операцией. Состояние Маргарет Сисни внушало серьезные опасения. Вместо того чтобы, как обычно, играть на мобильнике, он пристально следил за дыханием пациентки, каждые две секунды просматривал цифры на мониторе и снова поворачивался к распростертой на столе женщине. Голубая хирургическая простыня скрывала тело, оставляя видным лишь лицо, которое синело буквально на глазах.
— Похоже, цианоз, — наконец сказал доктор. Затем отрегулировал приборы и набрал шприц.
— Доктор Ингрэм, — позвала медсестра. — Взгляните на ее ногти.
Оранжево-коричневые от антисептика кончики ногтей Маргарет начали чернеть.
— Вот дерьмо! — выругался Ингрэм. Его взгляд метался от женщины к монитору. — Не надо было тащить ее сюда. Это была ошибка. Большая ошибка!
Обложенная льдом откушенная фаланга ждала своей очереди, и за это время тоже успела посинеть. Требование доктора Фербера немедленно
