Сердце Линетты так и рванулось из груди от его слов. Смела ли она надеяться, что их немногие прежде встречи оставят в его сердце какой-то след?
– Я не смогла оторваться вчера от дел и приветствовать тебя должным образом, когда вы с братом вернулись.
– Так приветствуй сейчас. – Он вдруг остановился.
Линетта тоже замерла, повернулась к друиду и медленно подняла глаза:
– Темна твоя ночь, жрец Богини, да укроет тебя Мать своим покрывалом.
– Темен твой лик, дочь Богини! Мать в каждом из нас, в сердце и разуме, на земле и на небе. – Гленн ощутил жар в ладонях, какой всегда призывает мужчин изучать изгибы желанного тела. Он улыбнулся собственным чувствам и с усилием отвернулся от девушки.
Прогулка возобновилась.
– Как поживает Великая Мать? – спросила жрица.
– Как всегда, наводит трепетный страх и почтение на всю общину и на всякую травинку Острова, – рассмеялся друид. – Тирант и тот пару раз перекрестился, правда, не думаю, что искренне набожно. Он всерьез ее побаивается.
– Отчего-то я не удивлена, – с улыбкой ответила Линетта. – Приятно знать, что дома ничего не меняется. Это внушает уверенность, что, когда бы ты ни вернулся обратно, найдешь именно свой дом, а не что-то иное. И вместе с тем это внушает чувство трепета перед временем.
– Ты говоришь, как жрица, – отозвался друид совсем по-жречески, только им понятным образом.
– И ею являюсь.
– Ты, должно быть, сильно скучаешь по Острову.
– Это так.
Только спустя несколько минут Гленн вновь нарушил тишину, спросив, чем занята Линетта целыми днями. Факт, что жрицу древней религии сделали нянькой, его немало возмутил. Правда, девушка напомнила, что не все ведь являются родичами короля. От нее должен быть толк при дворе.
Их слух привлекли чьи-то голоса. Неподалеку шепталась молодая пара. Влюбленные тихонько посмеивались, обнимались, флиртовали, обменивались прикосновениями. Потом мужчина взял женщину за руку и повлек подальше от огней. Линетта оторопела и остановилась, чувствуя, как горят щеки. От друида это не укрылось.
– Брось, Линетта, ты ведь не монахиня, чтобы краснеть. Уйдем, не будем им мешать.
Но Линетта медлила с уходом, и Гленн дотронулся до ее плеча, отчетливо услышав в мыслях: «Отчего храмовница объявила мне табу на то, что полагается другим?»
Гленн вздохнул – после таких откровений трудно и дальше быть уверенным, что сможешь держаться на расстоянии. А ведь он с их первой встречи обещал себе именно это.
– Линетта, – они двинулись обратно к замку, – сейчас наша жизнь должна стать немного спокойнее, король обещал передышку, по меньшей мере нам с Тирантом. Могу я навещать тебя, пока буду во дворце?
– Навещать?
– Да, скажем, могу я вместе с тобой погулять с Нораном в саду завтра после обеда?
– А… да, конечно.
Остаток пути они проделали в молчании.
– Вернешься туда? – спросил Гленн недалеко от входа в залу, откуда все громче доносился шум веселья.
– Нет, думаю, отправлюсь спать.
Они попрощались по-жречески. Линетта, уходя, до последнего мгновения ощущала древнее, присущее только Сиринам духовное тепло жреца и слышала внутри себя его по-змеиному шипящий выговор. А Гленн, глядя девице вслед, понял, что сдался.
Может, стоило заткнуть это проклятое сердце и ни о чем не просить Гистаспа, кусая губы, думала Бану в дороге. Так тяжело, как в этом походе, им не было еще никогда. Из-за своей задумки Бану, чтобы дойти до Аамутов, пришлось делать громадный крюк от юго-запада страны на северо-восток, дальше через центральные земли по пограничью между домами Ниитас и Раггар, и дальше на юго-восток. Но если в дороге Бансабира надеется расторгнуть один из союзов, этот путь единственный. В конце концов, невозможно влезть в драку, если смотришь на нее издалека.
Конечно, можно было хоть немного сократить расстояние, срезав через земли деда. Один из вариантов ее договора с Иденом Бану по сей день берегла как зеницу ока. Однако танша отбросила эту мысль: неизвестно, вошли ли Шауты, преследовавшие Дана, на земли сиреневых, но если вошли – доставлять деду проблем еще больше Бансабира не хотела. Советники маленькой танши держались того же мнения. Ко всему, та часть ее армии, которую предоставил внучке Иден, и так держалась настороженно и повсюду ожидала от танши подвоха, будто надеясь при случае заколоть ее или дезертировать.
По дороге им то и дело преграждали путь отряды бежевых, черных, даже золотых. Но не это отягчало путь армии Бану. Беды повалились внезапно и оттуда, откуда ждать их можно было меньше всего.
Первая напасть случилась, когда в шатер танши вошел Серт и сообщил, что пара сотен ветеранов, седых стариков, которые воевали еще за отца
