уступчивы и мы договорились в первые дни, этого могло бы не произойти. А теперь мои войска стоят под вашими воротами, и в них на двадцать процентов меньше солдат.
– Это твои проблемы! – вставил относительно успокоившийся Энум.
Пара стражников по-прежнему держалась за его спиной.
– Ошибаешься, дядя. Разве в договоре не сказано, что только я могу продвигаться в ваших землях с пятитысячным войском?
Иден промолчал, улыбаясь. А вот на лице Энума складка промеж бровей дрогнула – к чему это она?
– И разве вы не обвиняли меня и моего отца в том, что мы якобы не отомстили Шаутам?
Плохо. Если она продолжит, возражать будет трудно.
– Вот что, – быстро сказал Иден, – я думаю…
Бансабира перебила.
– Среди командующих моей армии нет Нера Каамала, моего супруга! – гневно возвестила женщина. – Эти красные выродки или убили, или пленили отца моего ребенка, твоего правнука, дедушка! Разве месть не является общим делом семьи? Моя армия пострадала из-за тех же людей, из-за которых погибла твоя дочь и моя мать! Они отошли сюда, единственно повинуясь своему безукоризненному чувству долга, которое, как ни посмотри, только делает им честь! Они, как и я, надеялись, что тан, прославившийся своим почтением к традициям, поймет все правильно и поддержит их!
Да замолчи ты, думал Иден. Но Бану не давала вставить слова.
– Ты сам не отомстил за свою дочь, тан Иден Ниитас, а теперь смеешь обвинять меня в том, что я пыталась сделать это?! По нашему договору я могу провести через твои земли бессчетное количество раз пять тысяч солдат, не подчиняющихся тану Сабиру. Но нигде не сказано, должны ли это быть северяне или мои воины могут быть кем угодно. И сейчас я требую у тебя без малого девятьсот солдат из сиреневых до этих пяти тысяч! В конце концов, если ты упрекаешь меня в том, что я нарушаю договор, преподай мне урок личным примером и поступи так, чтобы самому его не нарушить! Сделай хоть что-нибудь, чтобы не быть голословным пустозвоном, в конце концов! Будь отцом, достойным дочери, какой была моя мать, тан Сиреневого дома!
Вот тебе, тан Дурак, зло подумала Бансабира. Будешь в следующий раз думать, прежде чем собирать на заседания такие толпы свидетелей.
– И клянусь, больше мы близко не подойдем к твоей ставке, соблюдая дистанцию даже не в десять, а в тридцать лиг!
Энум как-то сжался и обомлел, стал смотреть на Бану почти оробело. А вот Иден сглотнул, сел и нахмурился. В тот момент приветствия несколько дней назад ему не показалось: если кто и сможет поставить на колени ненавистных Шаутов, золоторуких Каамалов и лицемеров-Аамутов, так это она. Была не была, надо решаться.
Иден согласился.
Все офицеры пурпурного воинства сидели в покое Бану, прямо на полу из-за нехватки стульев. Только танша находилась в кресле и жадно пила молоко, удерживая кружку трясущимися руками. Кончилась уже третья, а Бану опять подставила пустой сосуд, чтобы Лигдам налил еще. Выпив половину, танша остановилась – больше не лезло. Самая нервная неделя в ее жизни.
– Рассказывайте.
Мужчины рассказали. Все было почти так, как сказал Гобрий. С той только разницей, что напали на них не ночью, а днем. Приказ удержать позицию любой ценой не выполнили. Гобрий взял вину на себя, рассудив, что эта цена была бы бессмысленной жертвой. А потом еще и выяснилось, что в ее отсутствие Нер Каамал всячески пытался взять управление лагерем в свои руки.
– Я счел нужным вовсе не вступать в сражение. Красных было больше двадцати тысяч, однако Каамал почти сразу рванулся своими пятью сотнями, и пришлось его прикрывать. Так потери и получились.
– Так куда он в итоге делся?
Гобрий молчал.
– Оказался у Шаутов? Как?
Гобрий пожал плечами.
– Я вырубил его, – вздохнув, признался Дан. – Он никак не унимался; я пытался увести войска с линии, а он – втянуться в гущу, короче, проще было оглушить его и прибрать с собой. Я поручил это нескольким солдатам из нашего подразделения, но их почти всех перебили. Спаслись двое, они и сообщили, что Каамала взяли в плен. Доспех-то у него примечательный, сразу ясно, что он танской крови… – И, будто опомнившись, Дан совершенно разбито попросил прощения. В том числе и за «то самое задание». Его он тоже не смог выполнить. Выглядел Дан при этом до того несчастным, что Бану ему даже посочувствовала.
– Я предложил отойти сюда, – сознался Дан в оконцовке. – За это меня тоже простите, пожалуйста. Я не думал, что это может доставить столько проблем. Я думал, тут либо все разрешится, если вы живы, либо мы погибнем в бою, пытаясь доставить тану Сабиру ваше тело и по возможности голову вашего деда.
Бану коротко глянула на Гобрия. Он-то хорошо знал, как Сабир уповал на восстановление союза с Сиреневыми, и уж что особенно могло помешать такому исходу дела – голова тана Идена, привезенная отдельно от туловища.
