Президент Хейс глянул в окно. Сквозь тьму пробивались огоньки в окнах домов.
— Да, Билл. Я думаю, что когда русские развернут крейсерскую войну против английского судоходства, нам надо предоставить наши порты для базирования русских крейсеров. В конце концов, им надо будет где-то закупать продовольствие, уголь, давать возможность отдохнуть экипажам. А мы, помимо щедрой оплаты за наши услуги — вы, Билл, прекрасно знаете, что на войне деньги не считают — сможем покупать у них по дешевке захваченные у англичан товары. Ну, а если англичане вздумают объявить нам войну… Тогда мы сами начнем захватывать их суда. Да и Канада у нас под боком. Без помощи метрополии она долго не продержится.
Госсекретарь пожал плечами.
— Сэр, я полностью с вами согласен. Но надо точно знать, что же произошло на Босфоре. Я полагаю, что необходимо послать в ставку русского царя нашего спецпредставителя, который смог бы разобраться во всем происходящем. Я думаю, что, во-первых, он должен быть военным, а во-вторых, достаточно уважаемым и авторитетным.
Президент Хейс кивнул.
— Билл, я думаю, что кандидатура генерала Уллиса Гранта, моего предшественника, будет наиболее подходящей. Он военный, прославившийся во время Гражданской войны, и к тому же бывший президент САСШ. Все это придаст его миссии достаточный вес. Я думаю, что генерал Грант с пользой для себя познакомится с новинками вооружений, которые появились на Балканах.
Госсекретарь Эвертс захлопнул свой бювар.
— Сэр, я завтра же напишу письмо генералу. Думаю, что он не откажется еще раз понюхать порохового дыма на полях сражений.
Сказать по правде, я и сам не могу понять — какой черт меня дернул отправиться с моряками на этой миноноске. Но наши войска готовились к форсированию Дуная, и для того чтобы турецкие мониторы, стоящие в Рущуке, не могли помешать навести мост для переправы, было решено поставить мины поперек фарватера. Ну, а мой однокашник по Морскому корпусу лейтенант Гвардейского экипажа Николай Илларионович Скрыдлов уговорил меня вместе атаковать турецкий монитор на его миноноске, носящей несколько легкомысленное имя «Шутка». Дескать, Василий, ты хотел увидеть, как выглядит взрыв мины — так если пойдешь с нами, то обязательно увидишь.
И увидел! В ночь с 6-го на 7-е июня, где-то ближе к полуночи, я услышал над головой странный шум. Как будто в небе стрекотала какая-та машина, летящая над нами на большой высоте. А потом с неба, на то место, где стояли на якорях турецкие мониторы и канонерские лодки, стали падать огненные стрелы. Вы видели падение звезды? Так вот, что-то похожее на это падение, только гораздо ярче и стремительнее.
Бегом я бросился в домик, где мы остановились, схватил этюдник и горящую свечу, приказав казаку, который, выпучив глаза, наблюдал за этим необычным явлением, держать ее у меня над головой. Не успел я сделать и нескольких мазков кистью, как в Рущуке раздался страшный взрыв, и в небо всплеснулся сноп ярко-желтого огня.
— Видать, у турок корабль взорвался! — с недоумением сказал казак, наблюдая за этим странным «звездопадом». Несколькими минутами спустя прогремел еще один взрыв. Как одержимый я бросал краски на холст. Такого зрелища мне никогда еще не приходилось видеть.
Потом в Рущуке вспыхнули два огромных костра, которые горели долго — без малого час. Высыпавшие из домиков и палаток офицеры словно завороженные наблюдали за тем, как с неба сорвалось еще с десяток звезд и в Рущуке громыхнуло несколько сильных взрывов.
— Господа, что это было? — раздавались недоуменные голоса морских офицеров. А матросы и солдаты радостно приплясывали и махали руками. Они видели, что от турецких кораблей в Рущуке остались одни головешки.
На следующий день, ближе к вечеру, мы вышли к Рущуку всей флотилией. Часть миноносок с шестовыми минами должны были атаковать турецкие корабли. Если они, конечно, уцелели после ночного побоища и попытаются помешать минным постановкам. Тихоходные же катера и лодки должны были ставить мины.
Вышли мы в поход затемно. Перед отправкой к нам приехал молодой Скобелев, тот, с которым я познакомился в Туркестане, и стал упрашивать командующего нашим отрядом капитана 1-го ранга Новикова, чтобы его взяли на одну из миноносок. Но Модест Дмитриевич был непреклонен, и Скобелев, огорченный, уехал, на прощание шепнув мне: «Экий вы счастливец, как я вам завидую!». Эх, дорогой Михаил Дмитриевич, если бы вы знали, от какой смертельной опасности уберег вас Модест Дмитриевич!
Вышли мы уже на закате солнца, когда последние его лучи были уже почти не видны, а на светло-красном фоне неба и воды черными силуэтами выделялись миноноски, дымящие, разводящие пары. Руки сами собой потянулись к этюднику, и я успел сделать набросок до того, как солнце окончательно скрылось за горизонтом и стало совсем темно.
Мы медленно шли по фарватеру в полной темноте. Впереди идущие катера и лодки то и дело садились на мель, и нам приходилось стаскивать их на глубокую воду. Предполагалось, что еще до рассвета мы войдем в русло Дуная и с зарей начнем класть мины. Вышло же, что уже рассвело, а еще никто
