чувствовать, помогу вернуться обратно. Ничего сложного.
— К чему мне быть готовым?
— К переходу в иной мир, человек. В тот, откуда родом ламы Шанхуна и ваш рыжий прародитель. Начали!
Алексу показалось, что его ухватило нечто невидимое, как за вытянутый вперёд палец, и мягко потянуло вперёд, где «пальцы» вцепились в твёрдое.
— Тяни!
Он послушался. Возникло странное чувство, что его протащило через мягкую среду вроде воды или сильно уплотнившегося воздуха.
Дацан исчез. Алекс уперся ногами в странное дорожное покрытие серо-чёрного цвета и выпрямился.
На него обрушился водоворот запахов и звуков. Сильный запах, скорее даже вонь — от сгоревшего топлива, как в топочной дирижабля.
Он на улице города. Здания огромные, колоссальные, уходящие вверх длинными вереницами этажей. Середина улицы заполнена потоком экипажей, похожих на маленькие локомотивы. Или на кареты без лошадей, к тому же снующих со скоростью, которая ни одному скакуну не под силу.
Только одна вещь показалась знакомой в этом бесконечно чужом мире. Через улицу — огромное, в десять человеческих ростов, изображение трёх мужчин в голубых плащах с золотыми крестами. Пусть на них непривычная одежда — широкополые шляпы, ботфорты, перчатки с раструбами, абсолютно негодные для полёта — на боку у каждого шпага. Надёжного оружие честного синьора, не револьвер, из которого подлец может застрелить издалека, не кинжал, удобный для удара исподтишка.
Кончено, не клинок превращает хозяина в благородного. Любым оружием при желании можно творить чёрное дело. Но шпага — это символ. Она носится только открыто. Она применяется только вблизи, когда фехтовальщик столь же доступен для противника. Она — знак, что человек готов постоять за свою честь и готов об этом заявить.
Алекс оглянулся, чуть не застонав от разочарования. Людей много, очень много. Спешат по своим делам. Погружены в свои мысли. Никто не глядит прямо, гордо и с вызовом, как троица на исполинском полотне.
Значит, трое со шпагами — всего лишь история этого мира? Он населён счетоводами? Тогда не стоит в нём жить. Ламы правы, перебравшись в чистое место, где рыцарство — не пустой звук.
По возвращении Алекс рассказал об увиденном.
— Вы наблюдательны. Ухватили главное за считанные секунды.
— Кто эти трое? Со шпагами и в голубых плащах.
— Персонажи местной легенды. Вероятно, у них существовали прототипы, не важно. Они стали своего рода эталоном верности, чести и дружбы в противостоянии подлости и стяжательству. К сожалению, в том мире преобладают, как ты выразился, счетоводы. Но пока они читают роман об этих славных героях, не всё потеряно. Люди хотя бы стремятся помнить об идеалах рыцарства.
Назавтра наставник привёл Алекса к далай-ламе.
— Я показал ему всё, что возможно без многолетнего послушания, учитель.
Верховный медленно и важно кивнул.
— Он — в самом деле человек чести?
— Я уверен в этом, учитель.
Далай-лама чуть склонил голову набок. Алексу показалось, что духовный наставник за секунду способен узнать о собеседнике больше, чем младший лама за недели самых задушевных диалогов.
— С каждым годом честных рыцарей становится меньше. Слушай, подданный Икарийской империи. Ты живешь в гармонии совести и долга. Но я не могу доверить секрет увеличения силы твоему правителю.
Я?! В гармонии? Совершивший столько ошибок…
Верховный лама заметил смятение на лице гостя, но ничего не сказал. Вместо этого вложил в его руку прощальный подарок — маленький блестящий шарик на шнурке.
— Что это? — с удивлением спросил Алекс своего ламу-наставника, когда они покинули покои верховного.
— То, о чём ты просил. Подарок поможет увеличить силу кого-то из твоих друзей или близких, но целиком нацию вы им не измените. Ничего сложного. Сгодится любой блестящий предмет на подвесе.
Горан подобного сувенира не получил. Но и не был расстроен. Долгие беседы с ламой что-то расставили по местам в его душе.
Монахи посоветовали не брать лошадей, они падут ещё до перевала. Зимой его покорит только самое выносливое существо на планете — человек, богатый внутренней Силой.
— Почувствуешь внутреннюю потребность к совершенствованию — наши двери для тебя открыты, — сказал на прощанье лама.
