например у чиновников станционной администрации. Но Гончая поспорила бы на что угодно, что эти двое не из местных или иных управленцев. Тогда кто они?!
Девочка, жмущаяся к ее левому боку, дернула Гончую за руку.
– А почему у тех дядей на висках нарисованы книжки?
– У каких дядей?
– На которых ты смотришь.
«Книжки? Ну, конечно! Книжки!»
Только из опасения привлечь к себе внимание Гончая не хлопнула себя ладонью по лбу. Татуировка с изображением раскрытой книги на виске являлась отличительным знаком браминов Полиса, этих хранителей бесполезных и никому, кроме них самих, не нужных знаний разрушенного мира. Но что заставило этих двоих сменить длиннополые халаты браминов на гражданскую одежду и отправиться на чужую станцию за несколько перегонов от Полиса? И кстати, как девчонка разглядела их татуировки?! Оба собеседника заметного в толпе сектанта сидели в тени, Гончая подумала, что они специально выбрали эти места, где не только татуировки на висках, но даже лица различались с трудом.
– Как ты узнала про рисунки у них на висках? – спросила у девочки Гончая.
Вопрос удивил малышку. Она изумленно вытаращила глазенки.
– Увидела. А разве их нет?
– Есть. Но как ты… Впрочем, не важно.
Гончая быстро обвела взглядом и остальных посетителей. Они могли оказаться кем угодно. Именно такие личности обычно и собирались в баре на Белорусской. Знакомых, не считая Калгана – местного бармена, не заметила. О Калгане на Белорусской, да и за ее пределами, ходила дурная слава, и Гончая знала, что вполне заслуженно. Помимо содержания бара, он не брезговал скупать краденое, приторговывал запрещенной на Кольце «дурью» и под огромные проценты одалживал деньги-патроны нуждающимся, а для выбивания долгов содержал целую свору охочих на расправу отморозков.
Гончая поразмыслила, чем ей может грозить очередная встреча с ним, и решила, что ничем. Ее имени Калган не знал, рода занятий тоже, а за те несколько раз, что она побывала в его заведении, вряд ли даже запомнил ее лицо. При таком количестве посетителей удержать в памяти каждого просто физически невозможно. Можно входить.
Ганзейские солдаты как раз освободили место, и Гончая, взяв за руку малую, решительно направилась туда. Стол стоял напротив барной стойки, а Гончая предпочла бы расположиться где-нибудь в углу, но выбора не было – угловой стол занимали брамины со своим наряженным в балахон чудаковатым собеседником. Зато она смогла, не вставая и не привлекая лишнего внимания, сделать заказ.
– Два чая и свиную отбивную с грибами! Чай сразу!
Пока заваривался чай, Гончая прислушалась к разговору за соседним столиком. Похоже, там разгорались нешуточные страсти.
– Господь вернет любимых чад на путь истинный и приведет в отчий дом! – воскликнул наряженный в балахон сектант.
– Это мы уже слышали, – устало заметил ему один из браминов. – Но нас интересуют конкретные люди. Понимаете? Конкретные! Когда они придут? Сколько нам еще ждать?
– Все в руках господа! Только он знает…
– Что значит, только он?! – оборвал сектанта другой брамин. – Мы специально приехали сюда ради этой встречи! А вместо этого вы кормите нас слухами, которые нам и так известны! Скажите прямо: вы знаете этих людей?!
Гончая слегка повернула голову, стараясь сделать это незаметно, будто разглядывала барную стойку в ожидании заказа. Перед браминами стояло несколько пустых тарелок, металлические кружки и бутыль местной сладковатой браги. Они явно питались не только слухами. Вместо ответа сектант демонстративно поднялся из-за стола, запахнул балахон и молча направился к выходу. Гончей стало любопытно, как брамины отреагируют на его демарш, но тут бармен выставил на стойку две дымящиеся кружки со свежезаваренным чаем, и пришлось отправиться за ними.
Чай оказался паршивым, может, с Печатников или еще откуда, но не с ВДНХ. Дерьмо, а не чай! Но малая прихлебывала обжигающую жидкость, смешно надувала щеки и довольно облизывалась, словно никогда в жизни не пробовала настоящего грибного чая. Гончей стало жаль девчонку, и она решила чуть позже повторить заказ, но заставить Калгана налить в кружки уже нормального чая, который он приберегал для ганзейского начальства, шишкарей из братвы, фашистских штурмовиков, короче, для тех, кто мог сурово спросить за подделку.
Малая шумно выдохнула и отодвинула пустую кружку.
– Согрелась?
– Ага, – девочка кивнула.
Гончая обернулась к раздаче, но Калган сделал вид, что не заметил ее вопросительного взгляда – видимо, мясо и грибы еще готовились.
– Я Майка! – неожиданно объявила малая. – А тебя как зовут?
Вопрос застал Гончую врасплох. Случайным встречным она представлялась вымышленными именами, которые забывались сразу, как только отпадала необходимость в самой легенде. В нескольких тайниках в разных частях метро надежно хранились документы, выписанные на подлинных бланках Ганзы,
