– И выключите эту штуку. На сегодня с нас хватит.
– Мы можем что-то пропустить…
– Майк, если не выключишь, пропустишь отличный ужин, – сказала Лорен. – Парни, накрывайте на стол.
Я взял пульт и посмотрел на экран.
«…теперь вопрос в том, в чем заключается применение силы, ведь счет потерям уже открыт. Более сотни человек погибли сегодня утром в железнодорожной катастрофе, десятки пропали без вести, восемь предположительно умерли от птичьего гриппа, а двенадцать стали жертвами грабежей».
Я выключил телевизор.
21.00
Огоньки свечей дрожали в полумраке, а за окном выл ветер, бил по стеклам и требовал, чтобы его впустили. Мы взялись за руки; я подумал о продрогших и голодных беднягах, которые сейчас на улице, о том, какими сложными путями они шли, чтобы оказаться наедине со стихией. Лорен сжала мои пальцы, и я улыбнулся, пытаясь прогнать дурные мысли.
– Боже милосердный, прошу тебя, защити нас и наши семьи, – сказала Сьюзи. – Благодарим тебя за пищу и за то, что подарил нам жизнь. Мы будем молиться о том, чтобы все избегли опасности и чтобы ты вывел нас к свету.
Мы сидели на высоких табуретках, расставленных полукругом вокруг черной гранитной кухонной стойки. На одном ее конце, у стены, я установил наряженную елочку, и сейчас она мигала красными, желтыми и синими огнями. Лорен расставила между нами свечи с ароматом ванили.
– Аминь! Давайте поедим! – воскликнул Чак, и мы зашумели, набрасываясь на ужин.
Мне казалось, что я не голоден, но когда девочки поставили на стойку блюда с индейкой, картофельным пюре и многое другое, в животе у меня заурчало. И, судя по тому, какие горы еды все накладывали на тарелки, я был не один такой.
– Ты в церковь часто ходишь? – спросил Чак с улыбкой, отрывая ножку индейки. Он заметил, что я не сразу отреагировал на просьбу Сьюзи взяться за руки и помолиться.
Это он так меня подкалывал.
Я вспомнил воскресные утра, о том, как мы с братьями, скучая, ерзали на скамейках в церкви. Пока священник бубнил о чем-то непонятном, я выдергивал нитки из ветхой подушечки, болтая ногами над протертым линолеумным полом.
– Возможно, так Господь решил покарать грешников Нью-Йорка, – пошутил Чак, поливая еду соусом. – Уверен, амиши в Коннектикуте сейчас здорово веселятся.
Я кивнул, слушая его вполуха. Справа от меня Пэм спрашивала Лорен, удалось ли ее родителям успеть на рейс до Гавайев. «Вроде да», – ответила Лорен, но пожала плечами. Затем Пэм спросила, почему мы не уехали вместе с ними. Лорен замешкалась, а затем соврала, что мы не захотели. На самом деле она почти умоляла меня уехать.
Интересно, Лорен хотела поддержать меня или ей просто было стыдно сказать правду? Если бы я позволил ее родным заплатить за нас, сейчас мы были бы за миллион миль отсюда, на солнечном пляже, и следили бы за этой драмой издалека. А Чак, наверное, укрылся бы в своем убежище.
Однако мы застряли в Нью-Йорке – по моей вине.
Из радионяни донесся кашель Люка. Мой желудок сжался, и я отложил вилку с куском индюшатины.
– Как тебе удалось его починить?
– Что?
– Интернет. Ты днем сумел зайти в Сеть? – спросил Рори, сидевший напротив.
Переключиться на новую тему я смог не сразу.
– Да… то есть нет. Мне удалось подключиться, но Интернет невероятно тормозил.
Рори кивнул.
– Компьютерщики «Нью-Йорк таймс» говорят, что весь Интернет заражен – сверху донизу. Придется отключить систему по всему миру и запускать узлы по одиночке, один за другим, словно зачищая город дом за домом.
Я кивнул, на самом деле не понимая, о чем речь.
– Слушай, когда в последний раз ты ел мясо? – Чак указал на имитацию куриного мяса на тарелке Рори. Сьюзи приготовила для него и Пэм особые блюда.
– Более десяти лет назад, – ответил Рори. – Теперь я, наверно, его и есть-то не смогу.
– Есть мясо – действительно преступление, – рассмеялся Чак. – Вкусное, вкусное преступление. Ты не поверишь, что можно съесть в случае необходимости.
– Возможно, – засмеялся Рори.
– Так что говорят в «Таймс»? – спросила Лорен у Рори.
