Чуть посторонившись, Милион пропустил меня в холл. Я послушно вошла внутрь. В помещении оказалось не менее мрачно, чем снаружи. Старые военные коллекции на стенах, темные ковры на полу, вычурные статуи в углах, уродливые массивные вазы… Я так засмотрелась по сторонам, что чуть не упустила из виду хозяина дома. Магистр Лимон явно не был отягощен излишним гостеприимством, поэтому, пустив меня в дом, сразу же направился по своим делам.
Я поспешила за ним. Если честно, оставаться наедине с этими интерьерами мне было как-то боязно.
— У тебя какое-то дело ко мне? — остановившись в гостиной, магистр наконец повернулся ко мне. Здесь свет казался ярче, и вообще, вероятно, это было самое уютное помещение во всем доме. Мой взгляд снова вернулся к хозяину этого мрачного жилища, и я в очередной раз внутренне подивилась такому несоответствию домашнего и институтского вариантов этого нимфа.
— А сколько вам лет? — Вопрос вырвался против моей воли. Да-да, всему виной не мое любопытство, а именно удивление. И вообще он преподавал нам два полных года, а я не знаю даже этой малости. Непорядок.
— Тридцать три. Еще глупые вопросы есть?
Я оторопело замотала головой. Он почти ровесник Тиа. Они же наверняка учились в одно время!.. Это знание совершенно отказывалось укладываться у меня в голове. Я-то привыкла видеть в нем кого-то вроде моей ба: неплохо сохранившегося мага, но уже более чем древнего. Впрочем, при Марьясе Лиршей эти мысли лучше не то что не озвучивать, а даже не допускать.
— Ладно, подождем, когда ты придешь в себя, — хмыкнул Милион и устроился на диване. Скользнувшая мельком на его губах улыбка выбила меня из строя еще секунд на пять. Начинаю подозревать, что общение с Нилом ему все-таки пошло на пользу. Или я совершенно ничего не знаю о своем преподавателе! Запоздало вспомнились слова Тиа о каких-то мифических приключениях этого нимфа. И почему я тогда не поверила лорду-директору? — Ну? Оттаяла? Может, наконец скажешь, с чем пришла?
А ведь точно — я же по делу! Мысленно встряхнувшись, я посмотрела в глаза сидевшего напротив меня мага и начала:
— Магистр, вы не видели…
Вот чего я не ожидала, так это столь бурной реакции. Я не успела даже закончить свой вопрос, а он уже припечатал:
— Нет! Он как бродячий кот — ходит, где хочет и сколько хочет, а возвращается, когда в голову взбредет.
Вопрос снят. И вообще я зря сюда пришла, сама же прекрасно это понимала.
— Прошу прощения…
Чувствуя себя под взглядом Милиона презренной букашкой, я начала отступать к двери. Вот только внезапно он снова изменился. Его лицо словно закаменело и приобрело привычное выражение.
— Записка на столе, — бросил мужчина и, вскочив с места, буквально пронесся мимо меня. Я с трудом выдохнула, отпускало медленно… Вообще-то необоснованный страх мне несвойственен, но есть несколько существ в моем окружении, которые умеют внушать ужас одним своим присутствием. Как оказалось, магистр Милион как раз из таких.
Мысленно встряхнувшись и вернув себя в рабочее состояние, я подошла к столу. Действительно записка. Странно, обычно альвы исчезают без лишних слов. С чего бы это Нил… Стало неуютно, почему-то сейчас казалось, что я влезаю не просто не в свое дело, а во что-то глубоко личное. Понятия не имею, какие отношения связывают этих двоих, на мой взгляд, это даже дружбой-то не назовешь, не то что чем-то большим, но вот сейчас… Мм… Но магистр бы не стал оставлять это письмо вот так, если бы там было нечто личное, верно? И щеки у меня горят совсем не от стыда.
Я протянула руку и развернула сложенный вчетверо лист.
«Больше не потревожу. Спасибо за все. Прости». Лаконично. Даже подписи нет. Интересно, первая фраза относится к его уходу? Или это последняя нотка в каком-то незавершенном разговоре?
Послевкусие того, что сейчас влезла во что-то совсем уж меня не касающееся, все-таки осталось. Записка обычная, каких много. Сама порой друзьям подобные посылаю, когда сбегаю из города в деревню. Правда, обычно причин писать первую фразу у меня нет вовсе, а последняя мелькает настолько редко, что можно по пальцам одной руки пересчитать тех, перед кем я не просто извинилась, а извинилась в письменной форме. Слова легковесны — в этом я согласна с альвами, но вот буквы, запечатленные на бумаге…
И вот тут-то я, наконец, поняла, что меня все это время смущало. И что так зацепило.
Альвы не оставляют посланий именно поэтому! Чтобы не мучить и не оставаться в чужой памяти. Слова исчезают, стираются со временем, подхваченные ветром, они уходят навсегда. В отличие от букв, начертанных на бумаге. Решение об их сожжении принимается уже другой стороной. Вот такая странная просьба помнить в излюбленной манере крылатых. Это ведь так просто читается между строк: хочешь — помни, не хочешь — сожги.
Я отдернула руки от записки, словно действительно обожглась. Не мне предлагали этот выбор, и по большому счету я вообще не должна была в это влезать. Их связывала не любовь, далеко не любовь, на нее эти два глубоко одиноких существа просто не способны сейчас, как и на дружбу, если честно. Но они привыкли к этому ощущению другого существа рядом, и сейчас совершенно не знали, что с этой привычкой делать.
Вот такие пироги… с бродячими котятами.
Искать Милиона и прощаться я не стала. Ему это не было нужно. Как, думаю, и мне. Этот мир в очередной раз шокировал меня, подкинув новую
