На деревню опустились глухие октябрьские сумерки. Матрена, убедившись, что муж и дети заснули, потихоньку оделась, накинула теплый платок и через темные сени, мимо бочек с соленьями и сонных кур, пробралась к выходу. Дверь предательски скрипнула. Женщина замерла, прислушиваясь к ночной тишине. Успокоившись, она обошла двор и торопливо зашагала вдоль черного леса, туда, где далеко за деревней находилась бабушкина избушка. Полная луна освещала узкую тропинку. От промокшей земли поднимались тяжелые испарения. Матрена почувствовала дурноту и рукавом стерла со лба испарину. Вскоре женщина различила шуршание листьев не только под своими ногами, кто-то неотступно преследовал ее. Она побежала, задыхаясь, хватая ртом холодный воздух. Различив впереди чью-то темную фигуру, Матрена, в панике, оглянулась и метнулась в лесную чащу. Уже продираясь сквозь кустарник, несчастная услышала знакомый бабкин голос:
— Мотря, это ты?
— Конечно, я! — обрадованно откликнулась женщина. — Как же вы меня напугали!
— Эхе-хе, девонька, нельзя же быть такой трясухой! — бабка хрипло рассмеялась, как залаяла.
— Легко говорить! Вы одна в лесу живете, ко всему привыкли! — обиженно проворчала Матрена. — И вообще, я сюда не рвалась! Сами позвали!
— И то правда, внученька, прости меня, старую, если обидела! Каждый имеет право на выбор!
— Да о чем вы говорите, не пойму? — удивилась странным словам молодая женщина.
— Скоро придем, уже близко, — загадочно ответила бабка.
У дверей замшелой избы лежал старый ручной волк со свалявшейся клочьями шерстью, о котором Матрена слышала разные небылицы. Она с опаской посмотрела на зверя, но тот не обратил на нее никакого внимания. Увидев хозяйку, волк неловко вскочил и, прихрамывая, радостно виляя хвостом, как обычная большая собака, поспешил к старухе.
— Ты его не бойся! Кузьмич почти такой же старый и беззубый, как я, — успокоила бабка Матрену и ласково потрепала волка по загривку, — не тронет.
Она открыла дверь и позвала гостью за собой. В печи тихо потрескивали дрова, маленьким светлячком подрагивал огонек лампадки. Знахарка зажгла керосиновую лампу, и женщина увидела множество икон. Старуха, заметив ее удивление, грустно улыбнулась:
— Ты думала, я тут с бесами дружу? Нет, милая, я в Господа верую, и ни в кого другого! А прозвали меня ведьмой за рецепты настоек, да за то, что лечить умею по-особому…
От развешанных повсюду сушеных трав исходил терпкий дух. На потемневших от времени грубых полках стояли деревянные посудины со скорлупой, всевозможными корешками и еще чем-то таинственным, неизвестным.
Бабушка отлила в кружку немного отвара из глиняного кувшина и протянула внучке:
— Выпей, тебе надо успокоиться.
Матрене сделалось не по себе, но не от предложенного зелья, а от внезапного предчувствия…
— Э, девонька, я всегда говорила: родовое ничем не вытравить, как ни старайся!
— О чем вы?! — испуганно воскликнула женщина.
— Ну, успокойся, успокойся, я не собиралась тебя пугать! Вот, присядь, попробуй-ка лучше моего сбора.
Знахарка сочувственно посмотрела на нее и обняла за плечи. Матрена послушно взяла кружку.
— Слава Богу! — облегченно проговорила бабушка и перекрестилась. — Вкусно?
— Очень.
— Травы с диким медом. А я, пока ты пьешь, расскажу о своей жизни в лесу.
Она поведала внучке об оставленном медведицей маленьком медвежонке, который до сих пор наведывался в гости, будучи уже совсем взрослым медведем, о раненом совенке с подбитым крылом, в благодарность оставлявшем на крыльце задушенных мышей, и о многом другом…
Матрена, увлеченная забавными историями, совершенно успокоилась. Некоторое время спустя, когда напряженность исчезла, знахарка, решившись начать серьезный разговор, осторожно спросила:
— Ты ведь знаешь всю правду о родителях?
— Да, а вы почему никогда не интересовались мной? Не приходили? Вы же моя бабушка! — не удержалась женщина от упрека.
— Я не могла даже приблизиться к дому твоей тетки! Меня слишком хорошо предупредили, лечилась потом полгода. — Знахарка тяжело вздохнула. — Ладно, дело прошлое! Но я следила за тобой издали, как ты росла, как играла на улице, как, впервые, переступила порог храма. — На ее глаза навернулись слезы. — Внученька, я ведь обо всем знаю! Знаю о моей проклятой дочери, о вашем страшном уговоре, о недавнем приходе Нины к тебе. Зачем же ты согласилась?! Любовь, любовь, будь она неладна! — с отчаянием проговорила старуха.
Матрена сидела, потупившись, лицо пылало от невыносимого стыда.
— Вот я старая, язык распустила! После драки кулаками не машут!
Бабушка ободряюще улыбнулась:
— Мотря, да не тушуйся ты так! Кто в молодости не ошибался! Знай, в нашем роду девочки рождаются ведуньями. Ты можешь жить, не подозревая о