смотрит на них… но тут в салоне появляется еще один герой.
Поначалу мне кажется, это вернулся мой давно почивший Мистер Плюх – новый персонаж едва ли больше крупной золотой рыбки. Он висит в воздухе, блестит и подрагивает, словно рыба, медленно покачивающая желто-розовыми плавниками. Сказочное существо парит, излучает свет; это волшебство придвигается ближе.
С ним никто не заговаривает. Его крохотное личико гладкое, как свежевыпеченный хлеб. Золотистые волосы надо лбом яркие, как сливочное масло. Это сельский пастушок с похорон Папчика. Пещерный евангелист, а теперь сияющий дух. Мой самодельный ангел из хэллоуинской ночи. Никто не заговаривает с этим невероятным пришельцем из сельской глуши, я же до того потрясена, что его полузабытое имя невольно срывается с моих губ.
21 декабря, 13:01 по гавайско-алеутскому времени
Неизбежный результат управления тяжелой сельхозтехникой при передозировке ксанаксом
Милый твиттерянин!
Стоя в салоне «Пангеи», я вскрикиваю: «Фест!» – и светловолосый симпатяшка-гость смотрит на меня сияющими голубыми глазами. Он действительно и видит меня, и слышит. Что еще удивительнее, папина любовница, мисс Дешевка Потаскухинс, обращает глаза оттенка мочи на меня и прослеживает мой взгляд до Феста. Это невероятно, однако Бабетт видит нас обоих. Ее резиновые губы искривляются, как сосиска для хот-дога, разрезанная вдоль и поджаренная на сале к дюжему фермерскому
Мой сельский спутник вытягивает мальчишечью руку, раскрывает ладонь – крошечную, не больше цветка розового крокуса, – и обращается к Бабетт. Голосом неожиданно глубоким, твердым и звучным он говорит:
– Изыди, мерзкий суккуб.
Обо всем позабыв, родители склонились над «Биглем», замаранным кровью из дедовой палки, хотя думают, что она – из моей ангельской пи-пи.
Да, возможно, я и увлеклась этим светловолосым деревенским пареньком в полукомбинезоне, но слово «суккуб» я знаю. Если обвинение миниатюрного предмета моей страсти верно, тогда понятно, почему Бабетт способна меня видеть. И как ей удалось так привязать к себе обычно камиллозависимого отца. Благодарю КлАДезя-Леонарда, который напоминает нам, что суккуб – это демон, принимающий облик женщины, чтобы соблазнять и губить мужчин.
Удерживая Бабетт на расстоянии, симпатяшка Фест велит мне приблизиться.
– Я отважился сойти в этот земной край по поручению вашего деда.
– Папиного отца? – с надеждой спрашиваю я.
Фест смотрит на меня, крохотная морщинка на лбу цвета масла выдает его Ctrl+Alt+Замешательство.
– Я веду речь о Бенджамине, что обитает в вечности и совершенном счастье в Царстве Небесном.
То есть о Папчике Бене.
– Так он в раю? – спрашиваю я с сомнением. У нас перед глазами его банановая слизь, размазанная по всей моей славной рубашечке, а он, оказывается, в раю.
Фест кивает. Потом внимательнее вглядывается в мое лицо.
– Ведома ли вам, дева, какая-либо веская причина, по которой Бену не должно быть пред лицом Всемогущего?
Ах, Фест. Как же я скучала по его высокопарному слогу первых колонистов.
– А почему ты меня видишь?
– Мы с вами можем беседовать, – отвечает он, – поскольку я более не принадлежу вещному миру.
Бедный Фест.
Я приношу свои соболезнования.
– Тебя убили французские поцелуи?
– Несчастный случай с комбайном, – говорит он, печально улыбаясь.
Прости мое злорадство, милый твиттерянин, но ведь я так и знала. С первой нашей встречи на немудреных сельских похоронах Папчика я догадывалась, что так его жизнь и закончится. Двенадцать лет он полол сорняки и ощипывал кур, а потом бац – и его изрубило в фарш сельхозагрегатом. О, как я завидовала этой трагической участи!
Он тем временем поясняет:
– Теперь я навеки ангел. – Фест протягивает мне крохотную ладошку и говорит: – И миссия моя – разыскать вас, мой Грааль. Меня послали сюда, мисс Мэдисон, поскольку Господь наш отчаянно нуждается в вашей помощи.
21 декабря, 13:16 по гавайско-алеутскому времени
Цель моей кошмарной жизни раскрыта!
