О?дин лишь покачал головой.
– Пусть эта сказка – про то, как людей сотворили из ясеня и ивы[3], – останется уделом скальдов. Ты же знаешь, как всё случилось на самом деле, Локи.
– Ты дал им законы, ты одаривал и карал, О?дин, брат мой. Поэтому они – твои дети, ибо ты растил их, как строгий отец растит сыновей и дочерей.
– Ловкость твоего языка известна всему Митгарду, Локи.
– Тут не требуется никакой ловкости, – возразил бог огня. – Люди поклоняются тебе, Ас Воронов, возводят тебе храмы, возносят к тебе свои молитвы, прося заступничества и помощи. Так почему же ты отворачиваешься от их развлечений? Люди таковы, какими их сделал твой порядок, брат мой.
– В твоих словах есть истина, брат, – медленно сказал О?дин, не сводя с Локи своего единственного глаза. – Я останусь. И, клянусь своим собственным копьём, если среди рабов окажется такой, что не падёт на колени, моля о пощаде, но станет биться доблестно, я сам встречу его на пороге Валгаллы и сам поднесу ему первый рог с мёдом.
– Слова истинно великого Аса, – поклонился Локи.
О?дин лишь нахмурился и ничего не ответил.
Тем временем рабов и в самом деле вывели из тесных клеток. Было их чуть больше дюжины, грязные и исхудавшие люди, мужчины и женщины – вперемешку.
Они сбились в кучу, прижимаясь к брёвнам ограды. Мужчина с косматой бородой и в одной лишь измаранной набедренной повязке, жутко завывая, бросился на частокол, попытавшись вскарабкаться по жердинам; получил в межрёберье тупым концом копья от стражника и, хрипя, сполз вниз. На губах его проступила пена, словно у бесноватого.
– Нет, Валгалла его не ждёт, это точно, – покачал головой бог огня.
Надрывались зазывалы, звенели монеты, меняя владельцев, толпа сгущалась, напирая.
– Смотри, брат мой, – Локи слегка толкнул О?дина в бок.
Над кучкой прижимающихся друг к другу невольников, словно башня, возвышалась молодая женщина, настоящая богатырка; в жилах её наверняка можно было отыскать примесь крови ётунов. Широкие скулы, широкие же плечи, руки, бугрящиеся мускулами, высокая грудь, спутанные коротко обрезанные волосы. К ней прижималась совсем юная девушка, ростом едва достигая локтя богатырки. Силачка обнимала её одной рукой, растерянно озираясь по сторонам, словно не понимая, как очутилась здесь и что тут делает.
А потом на арене появился недодракон. Драконейт, отброс гордого драконьего племени, изгнанный из гнезда собственной матерью и угодивший в лапы поимщикам-людям. Грязно-серо-зелёная чешуя, огромный ошейник чёрного железа с шипами – острия внутрь; многих чешуй не хватает, видны следы ожогов и ударов. На лапах – толстенные браслеты от кандалов. Когти для пущего устрашения тоже окованы железом, хотя никакой нужды в том не имелось – даже у недодраконов когти острее и крепче любой человеческой стали.
Прислужник взобрался на подмостки, с натугой перевалил через верх груду ржавого оружия – копья, секиры, рогатины, несколько мечей. Толпа заголосила.
Недодракон повёл рогатой башкой, всхрапнул. Маленькие глазки наливались алым – он был голоден и зол. Слушать что-либо кроме собственного желудка он не мог, за что мать в своё время и выкинула его из гнезда.
Драконы – нежнейшие родители тем из своих детей, кто способен встать рядом с ними или превзойти их, но совершенно безжалостны к «недотыкомкам».
Невольники вопили, кто-то пробовал карабкаться по жердям ограды – стражники спихивали таких вниз. Никто даже не попытался схватиться за сброшенное на арену оружие, даже для того, чтобы дать отпор хотя бы наёмникам хозяев арены.
О?дин искоса взглянул на бога огня – тот неотрывно смотрел на богатырского сложения молодуху, губы Локи шевелились, и Старый Хрофт разобрал «ну, давай же, давай, ты же можешь!».
Но девушка лишь хлопала длинными ресницами, крепко прижимая к себе не то подругу, не то младшую сестру, – и ничего не делала.
Зрители свистели и улюлюкали. Кто-то швырнул в невольников ком грязи – собравшиеся жаждали боя, а не просто кровавого пиршества для недодракона.
– Сражайтесь! – сжав кулаки, прошипел бог огня.
– Ты не можешь вложить собственное сердце тем, кто его лишился, – сурово заметил Отец Богов. – Я поклялся тебе, что тотчас возьму в Валгаллу храбро сражавшегося, но сейчас добавлю – если хоть один из них окажется достоин моих залов, остальные отправятся к Фрейе. Не в Хель. Хотя это и не в моих правилах.
О?дин едва не добавил «и может нам дорого обойтись», но вовремя удержался. Не с богом огня говорить на подобные темы.
Глаза Локи расширились.
– У нас каждый бьётся за себя. Смерть настигнет любого, и умрёт каждый, сражаясь с ней за собственное посмертие. Храбрость и доблесть одного не искупят трусости или низости других. В этом – высшая справедливость, Ас Воронов.
