как стрела. Слово и дело. Дело и слово.
– Мы задаём проклятые вопросы, – словно не заметив неудовольствия Отца Дружин, понизил голос Хардри. – Вопросы, что могут свести с ума и бросить в пучину отчаяния. Мы знаем это. Следуя за золотым лучом, достигни первых врат и сделай остановку.
– Чего-чего? – растерялся Хрофт.
– Когда тайна будоражит твой разум, избегай прямых слов, – нимало не смутился адепт. – Избегай вообще прямых путей – на них великий дар разума утрачивается, ибо зачем он тебе, если его не к чему приложить?
– Но вы вопрошаете…
– О златом луче и вратах, о сокрытом за ними и об их страже.
Райна только хлопала глазами. Какой луч? Какие врата? Какая стража?
– О великой тайне, сокрытой в Познавшем, – адепт перешёл на шёпот. – Я нарушаю наши собственные заветы, открыто говоря об этом. Кто не в силах понять скрытое, того нет смысла и учить. К нам приходят те, кто может сам по себе, кто отмечен великим даром Хедина – познавать, а не тупые пахари, не умеющие отличить право от лево.
– Ты высокомерен, жрец, и сурово судишь о своих братьях, – покачал головой О?дин.
– Я лишь справедлив, великий бог. Есть множество тех, кто превосходит меня. Но и я превосхожу очень многих. Именно так рассуждал и наш бог Хедин, когда начинал своё восстание. Но… речи мои совсем о другом.
– О золотом луче? Откуда он взялся, кстати?
– Золотой луч… – Хардри опустил глаза. – То, что он есть и откуда идёт – истинная тайна. Стремящийся по нему вверх одолевает врата и стражу небесных архонтов, он задаётся проклятыми вопросами, потому что недостойному нет пути в чертоги чистого разума.
– Почему вопросы проклятые? – не выдержала Райна. – Разве нельзя просто взять и спросить? Без путаных загадок?
– Знание священно и драгоценно. Оно не может попасть в руки недоумков, недостойных, бесноватых, – отрезал Хардри. Он вообще держался с достоинством, чуть ли не с надменностью. – Способность понимать иносказание отличает мудрого от невежды.
– И что же, брат Хардри, ты хочешь знать? То, о чём я уже упоминал – о начале времён? О днях, когда стоял Асгард?
Адепт подался вперёд, лицо его словно вплыло в сферу света от свечи, и та будто вспыхнула куда ярче. Тьма заливала глубокие морщины, таилась на дне глазниц, но голос жреца звучал ровно и невозмутимо.
– За первыми вратами стоит пара архонтов. Если ты следовал верным путём, не отклоняясь и не затеняя свои помыслы суетным или жадным, архонты отворят тебе створки. Говори с ними почтительно и отвечай правдиво, ибо они станут спрашивать. Вопросы их полны изощрённого коварства, ибо не дело простодушных созерцать истечение золотого луча, поэтому архонты суровы.
Но того, кто ответит на их вопрошания, они проводят с великой честью.
– Что же они станут спрашивать? – не удержалась Райна. Жрец чуть улыбнулся.
– Вопросы их разнятся. Повествования неодинаковы и не сходятся в деталях, лишь в главном. Как истекает луч, кто видит его начало, кому открыта средина и кому – конец? Знаком ли тебе престол, что поверх семи небес, что за семью вратами и стражей четырнадцати архонтов? Лицезрел ли ты стремящихся пожрать луч, поглотить его?
– И как же на них отвечать? Много хаживала я между мирами, но никогда и нигде не видывала ни золотых лучей, ни врат с архонтами…
Улыбка на губах брата Хардри сделалась едва ли не пренебрежительной.
– Мудрый понимает, что тайна скрывается за множеством покровов. Поэтому он готовится к восхождению вдоль золотого луча, постится, свершает омовение, шёпотом произносит гимны и потом садится в угодную стражам пути позу, скрестив ноги и низко опустив голову. Затем ему раскрывается то, что внутри, он воочию лицезреет спускающийся к нему златой луч, ступает на него и начинает подъём. Все грады, и царства, и страны видит он под собою, шаг его лёгок, и душа радостна. Однако чем дальше от земли поднимается он, тем чернее становится воздух вокруг, и путника начинает одолевать страх, что он уже никогда не сможет вернуться, ибо золотой луч тоньше самого тонкого волоса, и развернуться на нём невозможно. Лишь у первых врат дозволена передышка, однако там же странника ждёт первая пара архонтов, что подвергнет его строгому допросу.
Райна заметила, насколько напряжённо и неотрывно слушает жреца Старый Хрофт. Отец словно боялся пропустить и единое слово. Для самой же воительницы все эти разглагольствования казались полным и совершеннейшим бредом.
– Ни заклятия, ни печати, – продолжал тем временем брат Хардри, – во что часто верят непосвященные, не защитят от ярости архонтов. Лишь знание и умение видеть истинный смысл вопросов.
– Но если адепт минует первую пару адептов, то идти дальше ему будет всё труднее и труднее, – подхватил вдруг Старый Хрофт. – Всё, что оставил он при себе ненужного в помыслах, сделается тяжким грузом и станет увлекать вниз. Дыхание пресечётся, и взоры наполнятся кровью. Половина из ступивших на эту дорогу достигнет первых врат и лишь половина половины – вторых.
– И вторая пара архонтов, – весь подобравшись, словно перед броском, продолжал Хардри, – задаст уже иные вопросы. Видел ли ты Сидящего на Престоле, откуда берет начало златой луч? Видел ли ты сияние Его чертогов, где на стенах смарагдового камня высечено всё, что было, что есть и что
