«Шерсть? Глаза? — Похоже, Хода не очень понимала, о чем речь. — Изменился, говоришь?»
– Ну, да… — Осси начинала потихоньку злиться. Была у Ходы такая мерзкая черта — в какой-нибудь достаточно важный и совершенно неподходящий для этого момент она могла, что называется, включить дурака и строить из себя непроходимую тупицу, просто таки упиваясь Оссиным раздражением. — Ты что сама не видишь, что ли?
«Не вижу, — голос Ходы звучал хмуро. — И ничего с ним не случилось. И не менялся он…»
Она помолчала.
«Это ты…»
– Что я?
Ответом было молчание.
– В смысле? — Осси даже приподнялась. — Что я?
«Ты изменилась, — вздохнула Хода. — Это ты… Ты что — сама не чувствуешь?»
– Сама? — Осси еще раз прислушалась к себе и своим ощущениям. Все, вроде, было в порядке. Чувствовала она себя замечательно — была бодра и весела. И сил — хоть отбавляй. Словом, если, что и было, то только сплошь хорошее и положительное. Даже настроение. Оно, правда, начинало портиться потихоньку …
– Нет. Ничего я не чувствую, — подытожила Осси. — Думала, было, что умерла, но теперь вижу, что нет — все в порядке. Чувствую себя великолепно, силы через край плещут. Так что, давай, уже, не тяни… что случилось?
Хода молчала.
– Ну? Я долго ждать буду? — Осси разозлилась не на шутку. — В чем дело?
«В чем дело? Вампиром ты стала, вот в чем дело!» — Выпалила Хода.
Теперь замолчала Осси.
Даже, кажется, рот открыла от удивления. Хотя, если подумать, то — чего открывать, и чего удивляться-то? Что-то в таком духе можно было предположить. Даже нужно было… Ведь знала же, что умерла! Просто сейчас так здорово себя чувствовала, что и мысли все эти прогнала, и думать забыла… А оно ведь не ушло никуда. Оно осталось…
«То есть не стала еще, но скоро станешь».
Осси поднялась с кровати.
– Хочу на себя посмотреть.
Хода хмыкнула.
– Что?
«Да, ничего… Посмотри».
Это пока она лежала, ей казалось, что сил — через край. А когда встала и сделала шаг, мир сначала предательски качнулся, а потом зашатался под ногами, будто палуба пьяного корабля в открытом море. В голове от этого зашумело и закрутило, а потом во рту появился солоноватый привкус крови, и это неожиданно отрезвило и привело все в норму. Включая и своевольный мир.
В конце концов, Осси хоть и с трудом, хоть и по стеночке, но все же осилила бескрайне долгий путь в шесть шагов, и добралась до большого зеркала.
Да уж… посмотреть было на что!
– Дрянь! Дрянь! Дрянь! — Осси лупила кулаком по стене, не обращая внимания ни на брызжущую во все стороны кровь из разбитых костяшек, ни на жалящие брызги расколотых камней. Не очень понятно было, кого она имеет в виду: себя, ула или проруху-судьбу, но у нее самой, похоже, на этот счет сомнений никаких не было и останавливаться она не собиралась. — Мразь! Тварь!
«Все! Хватит! — Рявкнула в голове Хода. — Это не поможет! Тебе-то что — на тебе-то все в миг теперь заживает — дом пожалей. Разнесешь ведь».
Но Осси ее даже не слышала и продолжала в исступлении крушить стену.
– Мразь!
Наконец она остановилась и, тяжело дыша, уставилась на израненные пальцы.
– Тварь! — Уже совсем тихо повторила она и всхлипнула.
Внимательно осмотрев руку, она слизнула выступившую кровь. Стало легче. Слизнула еще.
Она продолжала слизывать кровь, с ужасом и интересом наблюдая, как прямо на глазах затягиваются молодой розовой кожицей глубокие рваные раны и мелкие ссадины.
Прошло довольно много времени, прежде чем она успокоилась настолько, что смогла оторваться от этого глубокомысленного созерцания:
– Сколько… — голос Осси сорвался в хриплый сип, и она закашлялась. — Сколько до полнолуния?[20]
