положила руку Эспель на грудь, прямо туда, где кожаная с оловом куртка оказалась расстегнута. Жар ее кожи сквозь хлопок пронизывал до пяток.
Глядя верхолазке прямо в глаза, Кара пообещала:
– Я найду тебя в конце дня.
Двери лифта медленно закрылись, затмевая девушку, верящую в нее.
Рыцарь проговорил в свою рацию:
– Это Корбин. Мы в лифте.
–
За безупречными стальными стенами шумно ожил механизм. Раздался лязг, словно под полом что-то захлопнулось, и шипение, когда высвободились гидравлические зажимы. Карин желудок дернулся вверх.
Лифт шел вниз, и очень быстро… но двигался только пол. Кабина лифта уменьшалась над ними, сиротливо вися на своем коротком тросе.
«Лифт не приспособлен спускаться так низко, – подумала Кара. – Это эвакуатор».
Свет, льющийся из кабины, быстро тускнел, но она по-прежнему различала стальные опоры шахты, вгрызающиеся в бетон фундамента Осколка. Стены оказались настолько гладкими, что казалось, словно они вовсе не двигаются, но Кара держала руки плотно прижатыми к бокам. Судя по пульсации в животе, они падали так быстро, что проносящийся мимо бетон стер бы ей пальцы в кровь, вздумай она к нему прикоснуться. Ни девушка, ни Корбин не проронили ни слова.
Свет кончился задолго до того, как они опустились на дно. Фундамент казался невероятно глубоким и холодным, словно древняя гробница, ушедшая в породу под лондонской глиной. Казалось, вес города навис над Карой всей своей чудовищной мощью. К тому времени, как лифт стал притормаживать, девушке отчаянно не хватало света, и она едва сдерживала па-нику.
Наконец, платформа замедлилась и остановилась. В темноту перед ними уходил неровный туннель. Скудное освещение проникало через трещины вокруг закрытой двери в его дальнем конце.
– Мне же не придется вам угрожать? – взмолился Корбин.
«Она должна предстать перед моей госпожой».
Подталкиваемая любопытством даже больше, нежели страхом, Кара двинулась вперед. Чтобы отвлечься от конвоира и оружия позади нее, девушка сосредоточилась на стенах туннеля. Они казались рябящими, почти живыми на вид, и, вздрогнув, Кара поняла, что неровности на их поверхности были тысячами перекрывающихся отпечатков ладоней: шахту каким-то образом
Только поняв, что паузы совпадают с частотой ее собственного рваного дыхания, девушка догадалась, что именно слышит: голоса. Десятки плачущих голосов.
Кару захлестнули воспоминания.
Она замедлилась, придавленная страшным бременем памяти. Каждый шаг все глубже затягивал в прошлое.
«Она должна предстать перед моей госпожой».
Раздавшийся в конце туннеля громкий треск остановил ее на полпути.
Он доносился из-за закрытой двери, оглушительно громко, но мышцы задеревенели не из-за силы звука, а из-за того, что она слышала его и прежде: от мусоропровода на кухне. С внезапной холодной уверенностью она поняла, что это не мусоросжигатель.
На земле перед нею отпечатки ладоней сложились вместе, словно рябь на воде. Из центра ряби, раскинув руки, вырвался Каменник. Кара резко дернулась назад, но незваный гость тянулся не к ней.
Он погрузил истощенные руки в стену, отдергивая бетон в сторону, словно занавес.
Плач мигом стал громче, когда в стене открылась небольшая ниша. Мужчина в пыльном коричневом твидовом костюме согнулся, защищая маленького мальчика в школьной форме.
Камера не позволяла ему выпрямиться во весь рост и не имела источника света. Пленный мигнул, когда слабое мерцание из туннеля упало на его новый шов. Ребенок продолжал рыдать, не обращая ни на что внимания. Его лицо на полпути обрывалось пустой кожей.
Кара непонимающе уставилась на семью с вокзала Виктория.
Отец вскочил, пытаясь встать между ухмыляющимся скелетообразным тюремщиком и сыном, но Каменник лишь презрительно толкнул его на землю.
– Подождите! – закричал мужчина. – Пожалуйста… Я…
