— Да ничего я такого не думаю, госпожа.
Владычица сдержала свое слово — вечером прислала служанку. К этому времени уже все кочевье знало — урус Михаил больше не раб, а свободный воин. Отнеслись с уважением, особенно те молодые парнишки, что едва не проворонили свою госпожу. Старший из них, четырнадцатилетний Утчигин, улучив момент, отвел бывшего невольника в сторону:
— Михаил, брат наш. Мы — я, Уриу, Джангазак и Карнай — мы все хотеть угощать тебя арька!
— А вам уже можно пить?
— Нет, но… сейчас можно. Госпожа разрешила.
— Ну, раз сама госпожа… Ладно, уж не буду ссылаться на то, что не спаиваю подростков. Сегодня я иду к госпоже… а вот завтра вечером и посидим. Где только?
— Там. За кибитками. Я покажу.
Владычица Ак-ханум встретила Ратникова приветливо — ну, еще бы! Угостила арькой из золотой чаши, выпила и сама, не без этого, потом горделиво отдернула занавеску, указав на разложенное на кошме платье — ярко-голубой, с серебристой тесьмою, халат «дэли» и белую войлочную шапку.
— Бери, это твое!
— Ты даришь мне халат и шапку, моя госпожа?
— Дарю. Ну, одевай же! Примерь! И никогда больше не ходи в обносках.
— Красивая одежда. — Михаил живенько облачился в халат, подпоясался желтым — тоже подаренным — поясом, приосанился. — Ну чем я не князь?
— Князь! — Ак-ханум захохотала. — Такой дэли стоит дюжину лошадей — целый табун. Теперь многие в Сарае будут снимать перед тобой шапки. Ты же поедешь со мною в Сарай?
— Если ты позовешь меня, госпожа. Что ж… благодарю за подарок… обмыть бы надо, чтоб хорошо носился.
— Обмыть? Не поняла…
— Ну, арьки выпить.
— А, вот ты про что. Ну конечно же, выпьем, — юная вдовушка согласилась более чем охотно.
А выпив, порозовела, распарилась… и вот уже скинула свой дэли, оставшись в одних шальварах…
Ах, ну как тут удержишься, когда сидит рядом такая вот краса, сверкает глазищами… да еще — полуголая.
— Поцелуй меня в грудь… — наклонившись, тихо произнесла Ак-ханум. — И если хочешь — в губы…
Глава 7
Осень 1245 года. Улус Джучи
ИЗРАЗЦЫ ИЗ САМАРКАНДА
Справа синели горы, слева, за желтым океаном трав, виднелась широкая протока — Маныч — с низкими, заросшими камышом и рогозом, берегами. Широкая дорога, наезженная тысячами повозок, натоптанная тысячами коней и пеших, тянулась вдоль протоки к югу, и у самых горных отрогов резко
