— Сартак… — прошептал за спиной Карнай.
Или то был Джангазак — не важно.
— Встаньте здесь, у оврага, — быстро распорядилась госпожа. — И не пускайте чужих.
Они так и сделали, рассредоточились по степи, возле истукана. С госпожой и царевичем было еще с дюжину воинов — они тоже остались сторожить.
Нет, это нельзя было назвать любовным свиданием, скорее — просто тайная встреча подальше от любопытных глаз. О чем говорили Ак-ханум и царевич Сартак в эту дождливую ночь? Какие такие важные дела обсуждали? Бог весть… Но только…
Но только уже начинало светать, как из желтой предутренней мглы вдруг выскочил Уриу.
— Они ползут сюда. Спешились и ползут, словно змеи, — взволнованно доложил парень.
— Ползут?
— С собой у них луки и стрелы.
— Их нужно перехватить! — раньше всех сообразил Михаил. — Или убить — кто бы они ни были.
— Да, — согласно кивнул Утчигин. — Хорошие люди не будут ползать в траве с луками.
— Вперед…
Всадники спешились, вытащили мечи и кинжалы, скрылись в тумане следом за Уриу.
— Мы обойдем их со стороны реки, — обернувшись, шепотом предупредил проводник.
Так и сделали. Обошли… А первые лучи солнца уже освещали быстро светлеющее над головами небо! Туман быстро таял… и вот уже впереди, в траве, стали видны лучники! Они ждали, ждали, когда растает туман… и вот наконец дождались! Кое-кто уже приподнялся, прицелился…
Боже! Ратников тут же увидел невдалеке, у оврага, неспешно едущих рядом всадников — госпожу Ак-ханум и царевича. Оба о чем-то беседовали, и лошади их спокойно помахивали хвостами.
Безжалостный кинжал Утчигина вонзился меж лопаток тому лучнику, что был ближе всех к цели. Некого тут было жалеть… и некогда.
Вражины встрепенулись, почуяв неладное. Кто-то успел пустить стрелу — однако вовсе не в тех, кого так долго поджидали.
Ратников пригнулся, пропуская стрелу над головой. И, бросившись вперед, взмахнул мечом, отражая удар кривой сабли.
Искры! Скрежет! И узкие ненавидящие глаза, злобные, как глаза оборотня!
— Ышшь, Ышшь!
— Шипи, шипи, — усмехнулся молодой человек, с оттяжкой нанося удар.
Враг отскочил в сторону, и Михаил бросился в атаку, изгоняя поднявшуюся было в душе ярость — сердце воина всегда должно оставаться холодным.
Удар! Удар! Удар! И яростный скрежет, и злобный шепот, блеск глаз…
Еще удар! Ага, не шибко хорошо владеешь ты своей саблей! А вот, попробуй так… Ударь, ударь… бросься!
Миша нарочно поддался, якобы поскользнулся в мокрой траве, упал…
Торжествуя, противник бросился на него… и наткнулся брюхом на меч! Захрипел, выронил саблю… Ратников отпихнул его ногой, огляделся, вытирая о траву окровавленный меч… С остальными, похоже, все было кончено. Молодец Уриу! Если б не он…
— А где Карнай? — Ратников осмотрелся.
— Нет больше Карная, — угрюмо качнул головой Утчигин. — Убили. Получил в сердце стрелу.
Миша искренне опечалился:
— Жаль. Нет, честное слово!
— Он погиб, как настоящий витязь.
— Он и был витязем.
— Да, был… мы справим по нему достойную тризну.
Красавица Ак-ханум и Сартак уже пустили лошадей в галоп, мчались, а за ними — и воины. Спешили на помощь.
— Ну, что тут у вас?
— Уже все хорошо. Вот только жаль, не удалось взять пленных — они не сдались. И еще — Карнай… Мы его потеряли.
— Он умер достойно, — Ак-ханум спешилась, склоняясь над убитым. — Возьмите его в собой. Устроим достойную тризну.
— Что делать с трупами врагов, моя госпожа?
— Сложите в ряд. Хоронить их не будем. Но… может быть, хоть кого-то удастся опознать.
Сартак, юный ордынский царевич и христианин, спрыгнув с коня, закусил губу, внимательно всматриваясь в убитых:
— Нет, не могу сказать точно. Это йисуты — они все похожи. И… их вполне мог послать и Гуюк. Или, скорее всего — Туракина, прочащая своего злобного сынка в великие ханы.
