— Сюда, господин, сюда.
Ратников, приподняв полог и пригнувшись, вошел… Застыл на пороге, дожидаясь, когда глаза привыкнут у полумраку. В юрте, впрочем, было не так уж и темно — посередине жарко пылал обложенный круглыми камнями очаг, рядом с которым, на золоченой треноге, горела медная лампа с длинным, щедро источающим жир, фитилем.
— Здрав будь, воин, — вежливо приветствовал вошедшего сидевший у очага мужчина. — Могу говорить на языке урусов. Наверное, так будет удобнее. Садись.
Кивнув, Ратников снял грязные сапоги и уселся на белой кошме, скрестив ноги. Усмехнулся:
— Это ты хотел со мной говорить?
— Я. Можешь называть меня Йисут. Это мой род.
— Хорошо.
Михаил присмотрелся: этот уже не первой молодости мужчина с красивым надменным лицом человека, привыкшего повелевать, вовсе не напоминал вчерашнего кривоногого узкоглазого парня. Роскошный ярко-синий халат-дэли, желтый шелковый пояс, золотая пектораль на груди, сильные жилистые руки — руки воина… или даже князя.
— Могу я спросить? — поднял глаза Михаил.
— Спрашивай, — хозяин юрты кивнул, пряча усмешку. — Впрочем, если ты меня выслушаешь, возможно, расспросы тебе не понадобятся.
Он очень хорошо говорил по-русски, практически без акцента, однако русским не был — лицо явно восточного типа, что-то такое китайское, что ли… одно слово — йисут.
— Твой родич, отрок Темир, у меня. В надежном месте. И ты получишь его… как только исполнишь одно важное для меня дело, скажу сразу — не очень-то легкое.
— А я смогу его исполнить?
Йисут неожиданно усмехнулся:
— Все зависит от тебя.
— Что ж. Говори свое дело.
— Ак-ханум.
Ратников прикрыл глаза — ну, конечно! Кто б мог другое подумать?
— Ак-ханум, Сартак… Бату! — тихо, но твердо продолжил хозяин юрты.
— Сартак? Бату? — изумленно переспросил Миша. — Уважаемый, это же не мой уровень!
— Ты сделаешь все, чтобы никто из этих троих не явился в Монголию в ближайшее время. Используй Ак-ханум — она имеет влияние на Сартака. Ну а Бату… Бату и так вряд ли куда соберется.
— Понятно, — Михаил поспешно опустил глаза, словно бы надменный йисут мог сейчас прочесть его мысли.
Ну, конечно, понятно, чего же тут непонятного? Йисута послала Туракина-хатун, именно за этим и послала — чтоб не допустил, чтоб пресек, чтоб… Или — не посылала, а он всегда тут жил, так сказать — резидент. Просто получил еще одно задание, очень даже важное, для решения которого использует буквально все подручные средства — того же Ратникова хотя бы. И наверняка Михаил в этом деле далеко не главный… просто — один из многих. Взять хоть тех же ночных убийц… теперь ясно, откуда они появились. А Ак-ханум, между прочим, жалко…
— Те воины, которых вы убили у каменной бабы, — это были мои люди.
Черт! Он что, правда умеет читать мысли?
— Они поторопились. — Йисут презрительно скривился и махнул рукой. — Слишком поторопились. Пока не нужно никого убивать… только на самый крайний случай. Понятно?
Ратников склонил голову:
— Более чем. Когда вы отпустите отрока? Сколько ждать? Месяц? Два?
— Я же сказал, все зависит от тебя, уважаемый Михаил… От тебя и от воли Всевышнего, — собеседник воздел руки к небу. — Иншалла.
Ага… этот, значит, мусульманин. То-то он на этом постоялом дворе и поселился — среди единоверцев.
— Твои люди убили слугу одного достойного человека…
— Перестарались! Но Мефодий-ювелир не будет никого искать, с ним уже договорились.
— А Эльчи-бей? С ним тоже договорились? Учтите, уважаемый, насколько я знаю, сей почтенный работорговец не любит, когда ему перебегают дорогу даже в мелочи.
Йисут ничего не ответил, лишь усмехнулся, и тогда Ратников задал давно назревший вопрос — о гарантиях.
— Только мое слово, — собеседник повел плечом. — И здравый смысл. Зачем мне мальчишка?
— Тебе — незачем. А вот Эльчи-бею его вполне можно будет отдать. Зачем с таким влиятельным человеком ссориться?
