исчезал шкаф падшего, Стрельцов не заметил.
– Антоха? Поскользнулся? – Давичу нравилось, когда люди падают. Антон был не в обиде. Ему было жаль девчонок, ему было жаль парней, которым сегодня еще предстоит развеселить падших, Давича было не жаль. Правильнее всего было бы просто уйти. Стрельцов был уверен, что проводник дяде Коле в любом случае больше не понадобится. Но падший ждал его, и у Антона просто не осталось выбора.
Воронин шел, не оборачиваясь, задержись они на несколько секунд, и он просто исчез бы в ласковых джунглях «Весны». Тропинка была достаточно широкой, чтобы телохранители Давича смогли сомкнуться вокруг него кольцом. Троих оставшихся было маловато для выполнения задачи, но тут уж ничего не попишешь – отряд заметил потерю бойцов.
Журчание ручья становилось все слышнее, а вот солнце почти спряталось за обильной зеленью. Полянка, на которую они пришли, могла бы стать украшением верхнего течения Амазонки. На ней проводили бы обряды местные шаманы, непременно с жертвоприношениями, причудливыми танцами аборигенов вокруг костра… Однако это было казино. Игровые столы, укрытые сочной зеленью сукна, безупречные крупье – белые воротнички, белые манжеты, черные бабочки, тени девушек, разносящих напитки, бриллианты гостей.
Воронин, только что шедший далеко впереди, вдруг оказался чуть сзади Давича, наклонился, прошептал:
– Дядя Коля, что предпочитаете, блек-джек, рулетка, кости?
– Очко.
Воронин исчез, чтобы появиться уже рядом со свободным столом.
– Блек-джек, с вашего позволения. У нас приличное заведение. Ставка?
– Выше не бывает…
– Я в вас не ошибся, вы действительно нас развлечете…
Воронин задержал свой взгляд на Давиче. Обычно такой взгляд называют оценивающим. Воронину не нужно было оценивать, он знал – падший рассматривал Давича с неторопливостью дегустатора. Напиток уже в бокале, но, прежде чем его выпить, есть смысл оценить, как свет играет сквозь толщу вина и стекла…
– Мастер Игры ждет вас.
Антон все пытался привыкнуть к сумраку – только блеск на поверхности ручья, только игровые столы под острым светом ламп, все остальное в тени, в дымке – все только чудится, лишь угадывается. Он почти узнал в одной из разносящих напитки девушку из эскорта Давича. А может, ему просто показалось, в полумраке голые девушки так похожи друг на друга.
Белоснежный костюм Воронина растаял, потерявшись в сумерках. Игроки появлялись и исчезали, переходя от одного стола к другому, Антон многих узнавал – кого по выпускам новостей, кого по фильмам и клипам. Приглашенные.
Эти попадали сюда без хлопот, чтобы вернуться после игры другими. Или не вернуться вовсе. Падшие всегда брали свою цену.
Вдруг что-то случилось, замерла пестрая толпа приглашенных, Давич озадаченно крутил головой – так стайка антилоп замирает, чтобы в следующую секунду сорваться с места – не чует – предчувствует: львы вышли на охоту.
До сих пор все падшие, которых видел Антон, были не просто похожи на людей, внешне они и были людьми. Мастер Игры был только похож. Под три метра ростом, огромная почти квадратная голова с широкими негритянскими ноздрями, глаза, спрятавшиеся под сросшимися бровями. Вероятно, так мог выглядеть сынок Кинг-Конга и его возлюбленной блондинки: бледнокожий платиновый блондин во фрачной паре, сидевшей на нем так естественно, будто никто никогда и не шил других размеров. Огромные ноги Мастера в остроконечных туфлях ступали почти бесшумно – сегодня хищники соблюдали дресс-код. Елизар, занявший место в шаге от шефа, на фоне Мастера Игры смотрелся примерно так же, как большая белая акула рядом с кашалотом. Как-то сразу понимаешь – и не особо она белая, и не такая уж большая.
Огромные руки Мастера взяли с подноса запечатанную колоду карт, колода на мгновение просто исчезла в его ладони, чтобы появиться уже распечатанной.
– Ставки!
Мастер Игры говорил негромко. Для себя негромко, для других – если бы пять Антонов крикнули во всю силу легких, получилось бы тише.
Давич не торопился. Его не пугал ни трехметровый банкующий, ни притихшие звезды. Что такого он должен здесь увидеть, что было бы хуже того, что с ним уже происходило? Чем могут его испугать люди во фраках и смокингах?
– Три ставки. Три кона. Я ставлю жизнь, три жизни, с вас – личное бессмертие и неуязвимость. Если вы принимаете мою ставку.
– У игрока три жизни?
– Нас здесь четверо. Это мои люди.
– Они подтвердят, что они ваши?
– А вы спросите.
Антон знал, как это делается. Подтвердят что угодно, сделают все как просят, потому что есть жена, есть сын или дочь, а рядом человек Давича. И не уехать, не скрыться – только ждать и надеяться. Поэтому обученные убивать – согласятся быть жертвами. Они не первые, мало того, им уже не
