Не поменялось еще кое-что. Николай все в той же шляпе и плаще. И все так же – стоя. Хотя чему тут удивляться – это людям гражданским после тяжелой работы положено расслабиться, у военных просто меняется степень напряжения.
Кривой не смог ничего с собой поделать – подошел к дверям на улицу, открыл. Бульдозер все так же изображал часть стены. Значит, не привиделось.
– Даже на очень пьяную голову, Миша, такое не почудится. Думаю, здесь и кактусы не помогли бы…
– Какие кактусы?
– Неважно. Ты помнишь то, чему здесь учился?
– Кроме фехтования?
– Кроме.
– Медитации, тренировки, посты… Вы взяли все худшее из монастырей Европы и Азии.
– Тебе это как-то пригодилось? Не торопись с ответом…
Кривой вспоминал. Как прошлой зимой попал под снежный завал и трое суток ждал, пока его раскопают. По всем расчетам, должен был замерзнуть. Ушел в транс, очнулся уже в больнице – как новенький. Как уходил из-под пуль, бывало и такое, как гнал под дождем на скорости под двести и упрямо держал трассу, уж больно хотелось еще пожить… Бывало всяко. Помнил и первую тренировку в приюте. Начиналось все буднично, пока воспитанники разувались, переодевались, сэмпай методично рассыпал по дощатому полу смесь песка с битым стеклом. Выходить босиком было больно и страшно. Но после пятидесяти кругов бега обычного, бега спиной вперед, на корточках, прыжками, приставными, с ускорением и без – о стекле как-то уже не думалось. И пол казался мягким и желанным – упасть, полежать хоть минутку…
За все годы учебы воспитанники не болели, обходились без ссадин и травм, если только дело не доходило до жесткого спарринга или драки. Так было и потом, уже после выпуска.
Кривой, будто нехотя, признался:
– Наверное, помогло. У меня реакция получше, чем у среднего водилы. Я могу сконцентрироваться на важном, могу ждать кого угодно и сколько угодно. Что-то есть… Правда, я же не был лучшим…
– «Наверное» и «что-то»… Хотя насчет лучшего я бы поспорил…
– Лучшим был Стрельцов.
– Он был просто старше. Но сейчас не об этом.
Директор выбрался из кресла и пересел в почти такое же – к себе за стол, почти скрывшись за долинами и холмами из папок, отдельных листов и целых пачек бумаги.
– Не так уж плохо для человека, который сегодня уделал столько теней. И только по случайности не погиб, спасая своего учителя.
– Директора.
– Что?
– Не учителя, а директора.
– Ну да. Все мои ученики до сегодняшнего дня считали меня несколько не в себе. С учетом того, что моя ненормальность – будем называть вещи своими именами – никому особо не мешала, ее терпели. Если для того, чтобы научиться фехтовать, нужно делать вид, что ты сражаешься с демоном, ну что же, сделаем такой вид – это не самая большая плата за мастерство.
Если для того, чтобы научиться чуть лучше владеть своим телом, нужно сделать вид, что есть еще что-то где-то там… В конце концов, наш приют не первый и даже не второй в списке заведений, где учили чему-то неизвестному и недостижимому, а обучали хорошему удару с обеих рук.
Эти мальчики и девочки во дворе – так и не знают, чего они ждали. И лучше для нас всех, если они так и не узнают. Хватит и нас с тобой. Как ты считаешь, кого-то рубил? Кого Николай так удачно уложил всего тремя выстрелами в нужные точки, это Николай, которому всегда хватает одного. Какой у тебя калибр?
– Девятка, – Николай помолчал, вероятно пытаясь понять, насколько собеседники в принципе осведомлены в части огнестрельного оружия. – Калибр стандартный, пули особенные – с двадцати метров пробивают восемь миллиметров стали. Бронежилеты прошивают легко, а этим ребятам хоть бы хны. Гильзы я собрал. И пули собрал. Такое впечатление, что я стрелял в воздух, – они сплющились от удара в стену.
Директора Николай не удивил:
– Любая экспертиза, любой полковник Матушкин подтвердит, что наш доблестный телохранитель перебил террористов, а потом с какого-то перепугу, вероятно из-за сильного нервного напряжения (еще бы, профессиональный стрелок – и вдруг мишени, а по ним еще и стрелять надо, как же тут не перенапрячься!), так вот, в силу не пойми каких причин он начал палить по стенам и мебели. А двое гражданских, вероятно от сильного перепугу, что, впрочем, правда, схватились за опять-таки неведомо как сюда попавшее, явно незаконное холодное оружие и начали им махать, странно, что друг друга на куски не порубили.
Директор собрался с силами и усмирил очередную рюмку. Точнее, то, что оставалось в ней. После чего торжественно произнес:
