– Спонсоры.
– Ага. Десять тысяч рублей в год и пара тонн круп. Если бы я надеялся на спонсоров и благотворительность…
– У вас богатые родственники, и все вовремя умерли.
– Это ближе. А кроме денег, у меня еще полковник Матушкин на побегушках, а это стоит либо очень больших денег, либо чего-то, что за деньги не купишь.
– Я догадливый, ловлю с полуслова: все это благодаря этой дуре. Вы превращаете свинец в золото.
– Практически.
– А если без шуток?
– Вообще без шуток.
– Ее вы тоже по чертежам делали, как Лифт?
– По формулам.
– И что она умеет? Кроме превращения одной чушки в другую?
– Рябит башня, потому что сверху на нее постоянно льется, скажем так, очень хорошо очищенная вода. При желании ее можно назвать святой.
– С чего бы это?
– Сырье – вода из реки Иордан. Потом обработка строго по инструкциям. Я тебе говорил, мы выполняем все буквально.
– А живой воды у вас нет?
– Только святая. Кстати, очень хорошо дезинфицирует, даже слишком. Тут один умник решил ее попробовать.
– Жив?
– Да. А вот вся его кишечная флора вымерла. Год в чувство приводили.
– Опасная штука…
– Не то слово, – директор внимательно смотрел на Кривого, словно ждал, когда тот снова попытается сострить. Не дождался. – По легенде, после Всемирного потопа люди говорили на одном языке, пока не попытались построить Вавилонскую башню, которая должна была соединить землю и небо, Бог эту попытку пресек довольно любопытным способом – просто подарив людям вместо одного языка – тысячу. В результате вместо башни люди получили вавилонское столпотворение…
– Это я знаю.
– Замечательно. Если верить нашим источникам, это и есть один из вариантов Вавилонской башни.
– Небольшая.
– Быть может, та, легендарная, была больше – неважно. Суть в том, что здесь миф вывернул все наизнанку. На самом деле то, что ты видишь на мониторе, – это универсальный переводчик. Воспитанники, которые работают с ней, выполняют заказ военного ведомства, ты же понимаешь, что раскодировка – это тоже в своем роде перевод. Скорее всего, в предании изначально говорилось не о том, что у человечества был один язык, а о том, что существовал универсальный переводчик и было не так уж важно, кто на каком языке разговаривает, а вот, когда его сломали, случилась беда.
– И башня, соединяющая землю и небо, – совсем ни при чем.
– Скорее всего, при чем. Люди, понимающие друг друга, могут добраться и до неба. Вероятно, это нравилось не всем. Мы вот тоже раньше жили в одной большой стране и говорили на одном языке, – Ефим Маркович остановился. Чувствовалось, что на тему большой страны он может говорить долго, но сейчас не время, да и слушатель не тот. – Короче, нам платят за расшифровки.
– А кроме военных, больше никому ничего не интересно?
– Военные не только платят, но и защищают. Мы предоставляем ценные услуги, но такое особое отношение ровно до того момента, пока они уверены, что без нас эта система работать не будет.
– А это так?
– Это так. Жаль только, что интересы у военных весьма ограниченные. Правда, ронго-ронго мы раскусили.
– Что-что?
– Газеты надо читать! Ронго-ронго – язык аборигенов острова Пасхи. Теперь, при желании конечно, на нем можно писать. Сохранившиеся семьдесят табличек мы расшифровали, только радости это нам не прибавило.
– Все так грустно?
– Ага, шестьдесят девять долговых расписок и одна опись имущества. Никаких упоминаний статуй или что там еще обычно ищут на острове Пасхи. Пошли, покажу кое-что другое…
Кривому стоило немалых усилий оторвать взгляд от монитора – то ли ему показалось, то ли на самом деле прямо на его глазах золотой цвет башни отступал перед серебряным.
– А из чего она? Золото?
