– Уэйн, что не так?
Он сел на пол и затряс головой.
– Уэйн? – с неподдельной тревогой в голосе повторила Мараси. – Я не хотела на тебя кричать. Просто…
– Я не обиделся, – перебил он.
– Тогда в чем дело?
– Ну… – Он перевел взгляд на Ме-Лаан. – Просто я всегда полагал… как бы сказать… что человечина на вкус восхитительна.
– Вот уж дудки, – ответила кандра.
– Ты нанесла серьезный удар по моей самооценке. Может, я другой. Не хочешь чуток погрызть мою руку? Все отрастет, как было, только вот надо узнать, что та тварь сделала с моей метапамятью…
Мараси громко вздохнула:
– Ме-Лаан, поработай над этими костями. Мне надо переписать твою речь…
24
Кровопускательница явно отточила умение пользоваться сталью. Она знала, как отталкиваться от замков и фонарных столбов, чтобы изменить направление полета. Знала, как опуститься пониже, прежде чем оттолкнуться от припаркованного автомобиля, чтобы полететь вбок, а не просто взмыть вверх. Она оказалась способной.
Вакс был не просто способным. Он следовал за нею как тень, не отставая больше чем на полпрыжка. Он чувствовал, как ее движения становились все более исступленными: она разжигала сталь сильней и сильней, пытаясь оторваться от преследователя.
Сначала он это позволил – чтобы у нее побыстрее иссякли запасы стали. Скачками они двигались через город, словно два течения в тумане, перепрыгивая через улицы, забитые сердитыми бунтовщиками; мимо кварталов среднего класса, где ставни были закрыты, а огни – погашены, через имения богачей, чьи охранники в напряжении дежурили у ворот, ожидая конца этой жуткой ночи.
Пока они летели, Вакс убедился, что Кровопускательница не была Метким Стрелком. Да, чуть раньше она носила одну из его масок – и, похоже, сейчас надела другую, судя по тому, что он увидел мельком, когда они пролетели мимо горящего здания, – но сделала это, чтобы испугать его и сбить с толку Удирая, Меткий пытался спрятаться в каком-нибудь здании и устроить там ловушку Кандра же держалась открытых пространств: сторонилась небоскребов и тесных трущоб. От губернаторского особняка она мчалась прямо на восток, к свободе внешнего города.
Там будет слишком мало металла, и удирать станет непросто, но и сам Вакс лишится кое-каких преимуществ. Этого нельзя было допустить.
Пока они неслись мимо запоздалого поезда, Вакс удвоил усилия. Он предугадал, что Кровопускательница свернет от поезда в сторону промышленного квартала, и повернул раньше, выиграв несколько секунд. Когда она перепрыгнула через низкое горящее здание – миновав бунтовщиков, которые начали швырять в нее камни, – Вакс проскользнул между ним и соседним домом и, совершив аккуратный разворот, вышел с другой стороны. Пересек клубящийся дым и появился с пистолетом наготове, когда кандра завершала свой куда более изящный прыжок.
Увидев Вакса, Кровопускательница выругалась. Она кинулась вдоль улицы, используя каждый фонарь в качестве якоря, от которого можно было оттолкнуться и увеличить скорость. Действовала кандра сноровисто, но у Вакса имелось преимущество – он мог уменьшить вес. Перемена иной раз оказывалась неуловимой, но это увеличило быстроту его передвижений. Почему так получалось, Вакс не знал.
В погоне, подобной этой – где приходилось отталкиваться от каждого фонаря, – маленькие преимущества складывались в нечто большее. Каждый срезанный угол, каждая аккуратно просчитанная дуга, каждое использование добавочной скорости в полете после приземления хоть чуть-чуть, но сокращали расстояние. До той поры, пока у края города Кровопускательница не обернулась и не обнаружила, что Вакс уже готов схватить ее за пятки.
Она совершенно по-женски вскрикнула от изумления. Рванула в сторону, пролетела над рекой и сумела приземлиться на железнодорожную часть моста Истбридж, ухватившись за один из поддерживающих тросов.
Вакс изящно приземлился напротив, нацелив пистолет:
– Тебе от меня не убежать, Кровопускательница. Позволь выдернуть твой штырь и взять тебя под арест. Может, собратья когда-нибудь найдут способ исцелить твое безумие.
– И я опять стану рабыней, – прошептала она из-под красно-белой маски. – Ты бы по доброй воле защелкнул кандалы на собственных руках?
– Если бы я сделал столько всего ужасного, сколько сделала ты, то да. Я бы потребовал, чтоб меня арестовали.
– А как быть с богом, которому ты служишь? Когда Гармония признает, что сам заслужил наказание? Люди, которым он позволяет умирать… Люди,
