– Никаких сомнений! Он громаден!
– Вот видишь? Должно быть, вот это – следы медвежат. А там – сам хозяин леса!
– Я бы все же не шел вперед без разведки, солнцеликий, – почтительно подал голос Дакша. – В прошлый раз нам просто повезло…
– О каком везении ты говоришь? – зловеще прищурился Аюр. – Ты сомневаешься в моем… в нашем охотничьем мастерстве?
Старый охотник молча поклонился, скрывая досаду.
– Или ты испугался? И кого – трусливого медведя, который удирает от нас со всех лап?
– Не стоит хулить зверя, – заметил Ширам, решив про себя непременно выслать разведчиков, желает того Аюр или нет. – Мы ничего не знаем о нем, кроме того, что он не такой, как все. С одним подобным существом мы недавно уже столкнулись…
– И прекрасно! – ухмыльнулся Аюр. – Мы не знаем его, он не знает нас. Так же еще интереснее! Чья возьмет?
Он горделиво оглядел стоящих вокруг телохранителей и охотников. Сейчас он не чувствовал себя мальчиком, как то часто бывало и очень раздражало его, – в этот миг он ощущал себя мужчиной среди мужчин.
– И все же не стоит торопиться, – холодно сказал накх. – Я отвечаю перед нашим повелителем за твою безопасность.
Не слушая возмущенных возражений, он подозвал следопыта:
– Возьми двух людей и выясни, куда пошел зверь. Сколько голов в семействе, есть ли медвежата…
Ширам вновь поежился. Его неотступно донимало ощущение чужого недружелюбного взгляда.
– И возвращайся поскорее…
Он замолчал и затем добавил:
– Живым.
Урхо осмотрел сухой, узловатый ствол можжевельника и примерился к нему с ножом. Ложка должна получиться отменная. Такую с собой повсюду носить – не сломается, не покоробится и не растрескается. Жаль, хлебать ею сейчас нечего. Кирья как ушла с утра в лес с Мазайкой, так до сих пор и не вернулась. Отпросилась Мазайкиного деда проведать, дескать, очень надо, а зачем – молчит. Урхо не стал допытываться и отпустил ее. Ему было жаль осиротевшую сестрицу, он слышал ночами, как она тихо плачет об отце, пряча слезы… Но чем он ей поможет? Она всего лишь девчонка, а он – мужчина и вождь. Он должен думать не о своих домашних горестях, а о благе всего племени, как учил его отец.
Урхо бережно снял первую стружку… В этот миг привешенная на кожаных петлях дверь распахнулась и в избу ввалился еле держащийся на ногах от усталости Учай.
– Все, я завел их! – выдохнул он. – Пора начинать!
– Здравствуй, брат! – Урхо поднялся из-за стола.
– И тебе здравствовать, – поморщившись, бросил младший сын Толмая. Он будто досадовал, что ему приходится тратить время на приветствия.
– Надеюсь, дорога была легкой?
– Какой бы ни была дорога, она позади. А я тут! Сейчас уже темнеет. Завтра на рассвете начнем.
– Погоди, погоди! Что начнем? При чем тут рассвет?
Учай сверкнул глазами:
– Брат! Я заманил арьяльцев к медвежьим людям, как мы и задумали. Ни ты, ни я, ни деды наши не слыхали, чтобы кто-то оттуда возвращался живым. Но тут осталась их стоянка. И там еще много наших врагов!
– Послушай, – недовольно отозвался Урхо, сообразив, к чему клонит брат. – То, что ты задумал, – дело недоброе. Там остались лишь простые люди, не длинноволосые воины в сверкающей скорлупе. Они нам не враги. Они говорят с нами на одном языке и даже внешне на нас похожи…
– И что с того? Они тоже арьяльцы – а значит и они виновны в гибели нашего отца!
Старшак шумно вздохнул:
– Ты не прав. Они не замышляют ничего злого. Мы каждый день возим им хворост и приносим дичь в обмен на полезные вещи. Они беспомощны, как новорожденные лосята! Они даже в лес не ходят – зверей боятся… Пусть себе возвращаются. Расскажут, что мы их хорошо приняли и помогали в охоте. Что их царевич сделал нашего отца своей правой рукой в Ингри-маа и что отец погиб, защищая царевича от чудовища…
Урхо подумал и рассудительно продолжил:
– А еще расскажут, что царевич сам пожелал идти дальше, хоть мы и предупреждали его, как это опасно. А то, что он сгинул, – что уж, то воля богов! И они придут снова, как того хотел отец. И опять привезут свои дивные вещицы…
– О чем ты думаешь, Урхо? – возмущенно перебил его Учай. – Ты что же, готов продать священное право мести за побрякушки? Ты думаешь, чужаки хотят мирно торговать – и только? Видел того, с косой, Ширама? Разве такой способен желать кому-то добра? Да если ему только дозволят, он загрызет каждого не хуже волка! А таких, как он, по словам арьяльцев, видимо-невидимо. Они придут сюда снова, чтобы возвести огромный погребальный костер. Если мы их отсюда выпустим – все ляжем на него вместо поленьев!
Урхо нахмурился и стиснул рукоять ножа. В словах брата была своя правда. А еще в них звучала ярость, от которой закипала кровь, и всякие доводы
